— Он это или не он что? — утвердительно ответила я.
— Он ли украл тридцать килограмм наркоты из фуры.
— Не он.
— А кто? И почему ты дала ориентировку именно на этого человека? — изумился Саша. — Ты его подставить решила?
— Мне поручили найти товар, а не тех, кто украл. Формально, хозяин квартиры пособник, значит виновен и никого я не подставляла.
— Неужели тебе не интересно кто украл коробки?!
— Нет, с чего бы меня это интересовало? Это не моя работа! Воры, чтобы они не воровали, это не моя проблема. Я нашла соучастника. Я нашла товар. На этом моя работа закончена. Заметь, мне даже не нужно выезжать на задержание.
— Мне кажется, ты знаешь больше, чем говоришь. Ты же понимаешь, что если ты ошиблась с выбором района, то всё неверно и ты обвинила ни в чем неповинного человека! — завёлся он.
— Не нужно паники. В его квартире просто проверят коробки, возможно, зададут пару вопросов и всё. Его никто не тронет, если он не виноват.
— Точно? — весь его вид выражал надежду.
— Точно. Но ты не особо надейся — я практически уверена, что он преступник.
— Расскажешь потом, чем это дело закончилось?
— Могу хоть сейчас позвонить своему, так называемому, начальнику и узнать.
— Не рано? — с сомнением спросил он.
— Мы уже довольно долго разгадываем эту загадку. Думаю, что он уже всё нашёл или, как минимум, приехал на место. Звонить?
— Нет, лучше расскажи, какие шаги ты ещё предпринимала, чтобы найти товар. — Ты пытаешься тянуть время?
— Отчасти, да.
Я надолго задумалась. Ведь и правда, весь успех моих операций составляет не только умение анализировать, но и работа других лиц. Несколько лет назад я собрала себе небольшую команду и поручаю им мелкие задания, вроде слежки, установления прослушки, а иногда и моей охраны. Я сама лично тренировала этих людей, передала им свои знания и мудрость. На службе никто не интересуется моими помощниками, за что я им очень благодарна.
— Ты снова уснула? — толкнул меня Саша. — Так кто тебе помогает?
— Да не важно кто, — отмахнулась я.
— У тебя есть напарник?
— Нет, на службе я работаю одна.
— Значит это человек со стороны. Есть кто-то, кому ты очень сильно доверяешь? — с поднятыми бровями и улыбкой до ушей спросил друг.
— Есть, но этот человек мне не равен, — криво усмехнулась я.
— А я? Я равен тебе?
— Это смотря в окружении кого мы находимся.
— Сейчас. Сейчас мы равны?
— А это смотря кого я хочу или кого вынуждена из себя строить.
— И что это значит?
— Это значит, что ты уже лезешь туда, куда не нужно, — я сказала это тоном, который не требовал дальнейших споров.
— Хорошо, в конце концов, твои загоны — это исключительно твои проблемы, — миролюбиво поднял он руки над головой. — Говорил мне дед, что работа в МВД тяжёлая для мозга, но я ему не верил. А ведь ты работаешь там даже не полгода.
— Я работаю там почти три года, — слова вылетели быстрее, чем я успела понять, что говорю.
— Что? Три года? Ты сказала, что недавно устроилась туда, проходила какие-то тесты и поэтому не могла ходить на пары около месяца, — казалось, что Сашу ударило молнией.
— Я уезжала тогда, — отступать и врать оказалось поздно.
— На задание? — начал он меня пытать.
— Нет, у меня был отпуск и я моталась по своим делам, — изо всех сил я старалась сохранять спокойствие.
— Где-то в начале второго курса ты не появлялась на парах весь сентябрь. Ты тогда устроилась на эту работу, верно? — вспоминал Саша.
— Верно. Точнее… Не важно.
— Ладно, пусть не важно, но для чего надо было врать?
— Потому что мне вообще запрещено было рассказывать, что я там работаю! — вспылила я.
— Почему?
— Потому что меня приняли туда по блату. Сам подумай: как могли взять человека без образования? В начале я там почти не появлялась и ничего не делала — мне боялись поручать задания. Однако, потом эта часть моей жизни начала занимать всё больше времени. Я не могла сосредоточиться на том, что для действительно меня важно и взяла отпуск. Я месяц моталась по разным городам и кое-что искала. Я поняла, что кто-то всё равно будет расспрашивать где я была и решила отвечать правду. Пусть эта правда и не была уже актуальна.
— Знаешь, это звучит очень странно и ненормально.
— Да, я знаю, но мне действительно нельзя было рассказывать.
— А что, этот запрет сняли после двух лет? — язвительным тоном спросил он.
— Нет, не сняли. Или я об этом не знаю.
— Тогда почему решила рассказать?
— Надоело врать.