Они уже набили до отказа свои сумки продуктами и очень нам обрадовались. Но сначала сказали об этом продавщице:
– Знакомьтесь, Алечка. Очень славные мальчики, воспитанные. Наши соседи. Они нас жареными грибами чуть не угостили. - И стали гладить Алешку по голове и хлопать меня по плечу. - Как вы кстати, мальчики. А то мы переживаем, все думаем: кто же нам, слабым женщинам, поможет покупки до поселка дотащить?
Алешка не растерялся, успокоил их:
– Мы тоже все думаем, думаем. Кто же вам поможет? - и даже оглянулся - нет ли поблизости подходящих помощников?
Люсьена фыркнула, а Люська топнула ножкой. Мы так испугались их гнева, что тут же вылетели из магазина, распугав всех кур; даже лошадь перестала жевать и немного посторонилась. Но в телеге никто не проснулся.
Вообще в деревне нам понравилось гораздо больше, чем в поселке. Там дома были совсем новые, затейливые, но холодные, а здесь совсем старые, простые и невеликие. Но симпатичные. И люди в них жили интересные. Своеобразные, я бы сказал, приветливые и словоохотливые.
В поселке, например, не любили гостей; каждый дачник скучно сидел за своим забором в каменных стенах или потел под пленкой, ковыряясь зачем-то в теплице. А в деревне все занимались разными делами - косили траву, доили коров, кололи дрова или шлялись из дома в дом погостить у соседей. Словом, жили насыщенной общественной жизнью. Ссорились, мирились…
И мы с Алешкой довольно быстро вписались в эту жизнь. И со всеми перезнакомились. С кем-то подружились, а с кем-то совсем наоборот - стали враждовать. И среди тех и других были очень занимательные личности. Которые вскоре, как писали в старых романах, стали действующими лицами в той драме, что разыгралась в прилегающих окрестностях. И вышла, надо сказать, далеко за их пределы, вплоть до Америки.
Самым заметным среди них был незаметный, маленький и юркий, но очень зловредный мужичок по фамилии Паршутин (это он спал в телеге под своей кепкой). Настоящий деревенский сплетник. Который все видит, все слышит, все знает и ничего не утаит. Позже я понял: Паршутин был человеком «без изюминки», серенький такой, а очень ему хотелось быть на виду. Вот он и избрал такой способ привлекать к себе внимание. За что частенько получал то в ухо, то в глаз, то в лоб. Но это Паршутина ничуть не смущало. Он без устали шнырял по деревне, высматривал, вынюхивал, а если ничего интересного не находил, то тут же что-нибудь придумывал и кому-нибудь эту придумку беззастенчиво врал.
И первый, кому он врал и кто нес эту придумку дальше, была шустрая тетка Полинка. В деревне ее звали Заполошная. Тетка Полинка вечно куда-то спешила и никогда никуда не успевала. «Некогда мне! В огороде все посохло, поливать надо! А ты слыхал, что у Витьки гармошку сперли? Кто-кто? Я знаю? Некогда мне!» - «А огород-то, Полинка?» - «Да некогда, травы надо кроликам накосить!»
И огород не польет, и травы не накосит! Некогда ей - блины пора печь. И на первом же блине это дело бросит - некогда, в магазин пора бежать. И мчится заполошная Полинка по деревенской улице, распугивая во все стороны чужих кур, петухов и коз. И примчится она в магазин как раз в ту пору, когда на его дверях уже повиснет ржавый тяжелый замок. «Не успела… Некогда мне… А ты слыхал, что у Витьки гармошку сперли?… Не иначе - Посошок».
Но это вряд ли. Посошок - человек довольно безобидный. Просто ленивый выпивоха. Его странное прозвище охотно объяснил нам все тот же Паршутин.
Оказывается, этот самый Посошок повадился одно время таскаться по дворам, в гости. И аккуратно - к ужину, когда семья садится за стол. Приглашают и Посошка. Покормят, но вином не угощают. А тому - уж очень хочется. Помается так вот Посошок за столом, пожует без вкуса угощение, вздохнет, поблагодарит за хлеб-соль и станет прощаться:
– Ну, а на посошок, - то есть на дорожку, на прощание, - неужели стаканчик не нальете?
Тут уж даже самый вредный хозяин не устоит, лишь бы Посошка выпроводить. И довольный Посошок, утерев рукавом губы, отправляется в следующий дом. За очередным «посошком».
Но вот в последнее время, разгадав его хитрость, стали ему соседи отказывать. Но тут Посошок нашел выход. Опять же нам об этом Паршутин рассказал.
В селе, когда был колхоз, то было и многое другое. Водопровод, в частности. И так к нему сельчане привыкли, что совсем забыли про колодцы, забросили их, провели воду в дома, даже душ и ванну себе соорудили. Но вот развалился колхоз, развалился и водопровод. Проржавели трубы, прохудился бак на водокачке, сгорел водяной насос. Вот тут-то и забедовал народ! Колодцы все заилились, срубы сгнили, негде воды взять. И ни одной баньки в селе не сохранилось.
А догадливый Посошок свою выгоду разглядел. Он вообще-то на все руки умелец был. Ленивый, но рукодельный. Это ведь он писателю Марусину красивый дом построил. И он первым в своем дворе, в глубине одичавшего сада, срубил славную баньку. Загляденье, теремок сказочный. И конечно - добрая душа - пускал в свою баньку всех желающих помыться-попариться. Даром, конечно, не за плату. Ну разве стаканчик вина платой назовешь?
Так и повелось: идут соседи к Посошку в баньку и с благодарностью несут ему выпивку и закуску. А тому больше ничего и не надо, он человек не корыстный. Душевный человек.
Ну, в этой деревне - многие жители душевные. Мы с Алешкой это быстренько поняли и частенько этим пользовались. Особенно если не успевали сбегать в магазин и что-нибудь сготовить. И тогда мы «в подходящее время», как говаривал друг нашего детства Винни-Пух, заходили «в подходящую компанию» чем-нибудь подкрепиться. Ну, конечно, под видом каких-нибудь пустяков. То нам два гвоздика понадобилось, то водички холодной испить. И слышали в ответ на пустячную просьбу долгожданные добрые слова:
– Заходите, заходите, ребятки. Вовремя пришли, как раз к обеду.
Словом, много героев будущей драмы набиралось на криминальной сцене.
Но самый главный герой этой таинственной и опасной истории - конечно же, мой младший брат Алешка. Он в нее впутался, он ее и распутал. А я все время оставался как бы за кулисами и только время от времени выходил на сцену со словами: «Кушать подано».
Но я не в обиде - героев-то тоже надо кому-то кормить.
Глава II
«Попался!»
Жизнь наша наладилась. И очень нам нравилось на нашей как бы даче. А особенно - природа. Пригорки всякие, раздолье; вдали - синяя неровная стена леса, светлая речка, за рекой - славная деревушка. А больше всего нам полюбилась старинная церковь на горе. Она была небольшая, но как-то очень ладно сложенная из красных и белых кирпичей. Утром казалось, что над горой всходит еще одно солнце, а вечером казалось, что на горушку опустилось ночевать бело-розовое облако. А деревенские домишки, задрав крыши, с восхищением смотрят на это чудо.
Главным в этой церкви был священник отец Леонид. Очень симпатичный. Молодой такой, с черной бородкой и белыми зубами, с постоянной доброй улыбкой. Его тут все любили. И нам он очень понравился, когда мы с ним познакомились и даже подружились. Меня он почему-то называл отроком, а Лешку - атеистом.
– И ничего не атеист, - ворчал Алешка. - У нас в школе, между прочим, религию проходят.
– Интересно? - спросил как-то отец Леонид.
– Иногда, - уклончиво ответил ворчливый атеист.
– Ты что-нибудь понял?
– А чего тут не понять? - изумился Алешка. - Не обижай никого - и бог тебя не обидит. Все просто.
Отец Леонид улыбнулся.
Он вообще был сильно образованный и культурный человек. Он нам очень много интересного рассказывал обо всех окрестных исторических достопримечательностях. Особенно - о церкви. Она называлась очень красиво и загадочно - Спас-на-Плесне. Плесна - это речка, над которой стояла на горе церковь.
Отец Леонид говорил нам, что церковь очень древняя, что она многое пережила за свои седые века. В дальней старине, когда на Русь нападали всякие враги, люди в ней укрывались, а потом таинственным подземным ходом, который шел под рекой, уходили в дремучие леса. А там, на этот случай, были уже готовы всякие землянки и припасы.