Под Екатеринодаром.
Штаб главнокомандующего Добровольческой армии генерала Корнилова. Ферма на берегу Кубани, с неё прекрасно просматриваются окраина Екатеринодара. В комнате генерала стоит стул у стены, перед ним стол с картой города, узкая кровать, на полу настелена солома, где сидят генералы Добровольческой армии. Все усталые после боёв за город, настроение подавленное, в успех никто не верит. Генерал Марков пригрелся в углу на соломе, его стала одолевать дрёма, он с ней боролся, но она его явно одолевала. По очереди встают генералы и докладывают о положении дел на своих участках фронта.
Корнилов хмуро слушал доклады генералов. Он и так знал, что обстановка архи тяжёлая. Население города не подняло восстание против большевиков, как надеялись, казаки уходят в родные станицы, не веря в победу, даже среди офицеров Добровольческой армии появились дезертиры и что в Екатеринодар прорвались несколько поездов с революционными матросами. Положение отчаянное. Доклады генералов только уточнили данные. Но, прийти из Новочеркасска к Екатеринодару, преодолев все трудности зимнего похода и не достичь основной цели – взятие города. Это было немыслимо! Город находиться в центре казачьих земель (Кубань, Дон, Терек, Астрахань), рядом Крым и Новороссия. На Юге России создать альтернативу Советам. Пусть на севере народ наестся советской власти до отвала, проще будет дойти до Петрограда. В августе прошлого года это не удалось, к сожалению, хотя и было ближе. А его обвиняют, что он развязал большевикам руки. И что надо было делать? Сидеть и смотреть на этого ничтожество – Керенского? По крайней мере, он попытался спасти Россию. А там уж как получилось! Пути Господни неисповедимы. Но не всё ещё потеряно. Обладая ресурсами Юга – главным образом зерном, многое можно достичь. Союзники по Антанте даром ничего не дадут. А хлеб можно обменять на оружие. Главное – не торопится, не спешить, всё делать основательно. Но главное, главное, это взять Екатеринодар. Без него всё это пустые мечты. И он произнёс твёрдо и непреклонно:
- Я не вижу другого выхода, господа, как атаковать город. Завтра на рассвете, по всему фронту.
Тон генерала не предусматривал возражений. Большинство были с ним не согласны, но пришлось уступить.
Генерал Алексеев предложил дать людям день отдыха, а решительный штурм Екатеринодара отложить на послезавтра. Старший по возрасту (ему шестьдесят) и по званию равный только Корнилову (оба генералы от инфантерии), Алексеев в Добровольческой армии заведовал гражданскими и финансовыми делами, был, так сказать, прообразом будущего правительства России. Его искренне уважали и слушались. Хотя несколькими днями ранее, отдавая приказ о взятии Екатеринодара, Корнилов ни кого не спрашивал и совещания не созывал, был твёрд и уверен в успехе. А сейчас, после ряда неудач, он вынужденно согласился с Алексеевым:
- Хорошо, будем брать Екатеринодар послезавтра. Отступать –
означает медленную смерть Добровольческой армии, её агонию. В конце концов, господа, лучше уж героическая смерть в бою с честью и славой, чем жизнь затравленного животного.
Совещание завершилось,генералы начали расходиться. Деникин остался.
- Лавр Георгиевич, почему вы так настаиваете на штурме Екатеринодара?
- Выхода другого нет, Антон Иванович. Наша цель ещё с Новочеркасска была взять Екатеринодар. Не взятие его, я считаю, это смерть Белого Движения. После этого только пулю в лоб пустить останется.
- Самоубийство – всегда слабость, - возразил Деникин, - вспомните Каледина. Эго самоубийство тогда произвело очень удручающее впечатление. Если вы так поступите, Лавр Георгиевич, кто выведет армию? Она вся погибнет.
На жёлтом монгольском лице Корнилова появилась подобие улыбки:
- Уверен, послезавтра Екатеринодар будет наш.
Генералы стояли у фермы, курили самокрутки из махорки. Солдатские самокрутки и русские генералы вещи, конечно, не совместимые, но, что делать? Папиросы они не видели уже пять месяцев, с ноября прошлого года.
- Зачем вы, Михаил Васильевич, - сказал Алексееву генерал Марков, - предложили Корнилову день отдыха? Если уж решились на самоубийство, то чего ждать? Завтра поутру все бы и пошли на смерть. Ожидание смерти – самая жестокая из пыток.
- Я искренне считаю, Сергей Леонидович, - ответил Алексеев, - что людям нужен отдых, нужно прийти в себя, подготовиться к последнему бою. И, к тому же, я старше вас всех и по званию и по возрасту, и смею вас уверить, на основании собственного опыта, что если Господь воспротивиться штурму, то штурма не будет.
- Ну, если только подготовиться к последнему штурму. И с чего бы ему не быть, штурму-то?
-Вот уж не знаю, голубчик, не знаю.
Из здания фермы вышел Деникин:
- Его высокопревосходительство приглашает генералов Казановича и Романовского к себе на курицу с хлебом.
- Иван Павлович, - обратился Деникин отдельно к Романовскому, - у главнокомандующего очень мрачное настроение, грозится себе пулю в лоб пустить. Вы приглядите за ним.
- Пустое, - отмахнулся Романовский, - Лавр Георгиевич, сильный человек, пулю в лоб он себе не пустит ни при каких обстоятельствах.
- Господа, мне показалось, что на лице Корнилова печать смерти – сказал генерал Богаевский.
- Это вы, Лермонтова, Михаила Юрьевича начитались, - возразил ему Марков. - Перед атакой я у солдат, ни какой печати на лице не замечал. За несколько минут до смерти у тяжело раненных, да видно. А так нет.
Генералы Казанович и Романовский направились на ужин к Корнилову, остальные разошлись по своим полкам, а Алексеев в станицу Елизаветинскую, где его ждала жена.
Придя в свой полк – двести человек – Марков сказал спокойным голосом:
- Послезавтра, нет уже завтра, - посмотрев на карманные часы, поправил сам себя, - мы идём на штурм города. Екатеринодар мы не возьмём и все погибнем. Приготовьте и оденьте чистое бельё. Перед Господом, по русскому обычаю, предстают во всём чистом.
На ужине у Корнилова Казанович рассказывал о своём вчерашнем прорыве к центру Екатеринодара. Со смехом рассказывал, как они из города уходили, сообразив, что их никто не поддержит, смешавшись с красными, делились с ними махоркой и какие изумлённые были лица большевиков, когда увидели, что люди Казановича, назвавшиеся «Красным Кавказским отрядом», прихватив по дороге несколько повозок с боеприпасами,уходит к белым.Когда они сообразили и поняли в чём дело, было уже поздно. Потом Казанович и Корнилов вспоминали свою молодость в Туркестане.
В это время Минька Колосов снял с папахи белую полоску и прицепил красную. Он смело шёл по окраине города, встречным красным патрулям небрежно бросил:
- Веди к Автономову али к Сорокину.
- А ты кто таков? – задал законный вопрос старший патрульный.