История начала изменяться, что стало очевидно. Это отнюдь не к худшему, сейчас обойдутся без язвительности — «и желтым детям на забаву даны клочки твоих знамен».
Вирениус закурил, продолжая пристально взирать на яркие орудийные вспышки, и уже не зажмуривал глаза, хотя было до жути страшно. Макаров, стараясь в полной мере использовать оставшиеся полчаса времени, резко сократил дистанцию до двадцати кабельтовых, ведь обе колонны шли сходящимися курсами. Сейчас пошла самая натуральная бойня, практически «рукопашная», если это слово можно отнести к кораблям, вооруженных длинноствольными пушками.
От попаданий «Ослябя» вздрагивал всем корпусом, в верхнем броневом поясе был выломан огромный четырехдюймовый лист, и непонятно как японцам это удалось — или расшатали взрывами фугасов, и заклепки не выстояли — «качество» производимых работ на отечественных верфях общеизвестно. На том же «Сисое Великом» вместо заклепок поставили деревянные «пробки», выкрасив их под сталь. Либо броню пробил двенадцатидюймовый бронебойный снаряд, и взрывом ее выворотило изнутри. Но о том размышлять поздно — новых бед навалилось в достатке. Заклинило кормовую башню, к двум разрушенным казематам левого борта теперь добавился один на правом, средняя труба лишилась верхушки, в небронированных оконечностях масса пробоин, поступает вода. На броненосце постоянно тушили пожары, хотя странно — «пищи» для огня уже не могло быть, все раньше выгорело. Лазарет переполнен, несмотря на все принятые меры, врачи вымотались — хоть самому идти к ним на помощь. Но его место здесь, в боевой рубке — все же двумя броненосцами вроде командует, хотя все это время был статистом, стараясь не проявлять дурной инициативы.
— А ведь японцам достается куда больше нашего, ваше превосходительство — пушки стреляют гораздо реже. Думаю, половина артиллерии вышла из строя или выбита, на «Фудзи» главным калибром вообще не бьют. Да и пожары начались, чего раньше не было.
— Не мудрено, Константин Борисович — если у нас трое нижних чинов, здоровенные лбы под сажень ростом, от напряжения надорвались, сердечко не выдержало, то у японцев должно быть совсем плохо — они ведь низкорослые, щуплые, мясо в рацион не входит. Рисом, как птички питаются, на чашке целый день, с рыбными шариками. А каждый шестидюймовый снаряд два с половиной пуда, и заряд больше полпуда весом, и целый день на ногах, и дым, и ранения, и гибель товарищей — силы человеческие не беспредельны, а они такие же люди из плоти и крови.
Вирениус снова посмотрел на японские броненосцы, и словно ощутил их состояние — на кораблях, словно из последних сил сражались, устало там и холодное железо, и живые экипажи. Но силы явно иссякали — на трехтрубном броненосце разгорался пожар, и, странное дело, орудия главного калибра молчали, стреляло только пара 152 мм пушек, которых, вообще-то, должно быть в бортовом залпе семь штук.
И тут на память пришла картинка — бой при Коронеле, в декабре 1914 года — там германские крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау» на багровом фоне заката расстреляли и потопили броненосные крейсера адмирала Крэдока «Гуд Хоуп» и «Монмут». И тут подобное происходит — Степан Осипович занял очень выгодную позицию, а пушки стреляют почти в упор — русские матросы выкладываются полностью. Не жалея ни сил, ни жизни.
— Как бы японцы в атаку миноносцы не бросили — вон они, за броненосцами идут, ваше превосходительство! Расчеты противоминной артиллерии наверх вызывать нужно, а то опоздаем!
— Надо, так вызывайте — вы командир броненосца. Передайте сигналами и радио по отряду — «возможна минная атака».
В который раз Андрей Андреевич озвучил, как попугай, предложенную ему Михеевым мысль. Причем, судя по всему, вовремя — в который раз убедился, что к советам знающего и понимающего моряка стоит прислушиваться. Особенно когда сам ни рылом, ни духом, но тебя принимают за умника, и ждут мудрого руководства. Так что приходится изображать флотоводца и надеяться на то, что не придется проявлять инициативу. Ведь нет ничего хуже, когда бездарности к ней прибегают, недаром в народе в ходу поговорка насчет молитвы дурака в церкви.