Никогда не стоит недооценивать коварство противника, а ведь северные гэйдзины не раз одерживали победы над более могущественными противниками, сражаясь с ними на протяжении долгих столетий. Притворное отступление «Рюрика», а теперь в этом не было сомнений, позволило русским увлечь за собой два крейсера, а потом еще четыре из главной боевой линии, и нанести поражение по частям. Это видно и по действиям их крейсеров, что последовательно атаковали отряды племянника и Дэвы, нанеся им чувствительный ущерб — потоплены «Такасаго» и «Сума». Так же как крейсерам Камимуры опасно связываться с русскими «облегченными» броненосцами, все японские бронепалубные крейсера отныне должны избегать встреч с русскими «однокласниками» — те значительно больше их по водоизмещению, лучше вооружены и гораздо быстрее. Убежать от них практически невозможно, а бой с ними приведет к напрасной погибели.
Однако распыление собственных сил и с гэйдзинами сыграло скверную штуку — ведь будь у них при главных силах крейсера и не пять, а больше дестройеров, то удалось бы отразить атаку японских миноносцев, добивших русский броненосец торпедами. Вполне себе новый и хорошо вооруженный корабль, равный соперник тому же «Фудзи» по водоизмещению, бронированию и вооружению, только уступающий в скорости на два-три узла. И это сгладило нехорошее «послевкусие», как и утопление в ночной атаке большого бронепалубного крейсера противника.
И еще одно хорошо — вряд ли русские еще знают, что у них взрывается только один из трех снарядов, которые попали в японские корабли, иначе бы потери Объединенного Флота были гораздо серьезнее. Эту информацию Того приказал немедленно засекретить, чтобы даже намека не попало в иностранную прессу, ведь не выгонишь репортеров из союзной японцам Англии или доброжелательно настроенных к стране Восходящего Солнца САСШ. Так что будет лучше, если они о многом просто не будут знать.
— Война будет очень тяжелой, и будет хорошо, если нам достанется хотя бы южная половина Кореи…
Адмирал Того задумался — только что полученные из Сеула новости были очень скверные. Русские ведь не просто потопили «Чийоду» в Чемульпо, они словно дожидались именно этого. После боя экипажи их кораблей, быстро распределив раненных матросов по иностранным судам, пошли на Сеул с винтовками и легкими пушками. А там под предлогом защиты русской дипломатической миссии уже находились стрелки и казаки, что заранее вошли по «приглашению» правителя Кореи, вана Коджона. А тот уже находил восемь лет тому назад приют в русском посольстве после того, как «случайно» погибла его супруга, королева Мин, ненавидящая японцев. За что и поплатилась — таких врагов надо уничтожать!
Вероломно напав на японских жандармов, охранявших дворец, гэйдзины устроили невообразимое…
В бою с русскими кораблями броненосные крейсера вице-адмирала Камимуры порой получали вот такие повреждения, и чудом спасались от неизбежной гибели. Прямо мистика!
Глава 44
— В наше время таких сановников и чиновников не зря именуют «агентами влияния» — они проводят тот курс, который выгоден государству, которое привлекло их на свою сторону и обеспечивает вознаграждение за их деятельность, полезную в первую очередь для «получателя», скажем так.
— Иуды, подавшиеся за очередные тридцать сребреников, вот так прямо и говори, чего вилять.
— С их точки зрения они себя таковыми не считают, напотив, полностью уверены в том, что их деятельность приносит пользу России, причем той, которую они видят в своих мечтаниях. И таковых много — со времен появления течения «западников» среди интеллигенции. А если копнуть раньше, то за деньги английского посла Чарльза Уитворта придушили шарфом генерала Бенингсена императора Павла Петровича…
— Кхе-кхе, — Алексеев чуть ли не подавился коньяком, который залил себе в глотку, и Андрей Андреевич похлопал его ладонью по спине. Откашлявшись, адмирал покосился на плотно закрытую дверь, и тихо произнес. — Я это и так знаю, а вот другим то без надобности.
— А куда деваться, это только кажется, что события возле трона вершатся, на самом деле организаторы сидят в Лондоне, Вашингтоне и Париже, и эти кукловоды дергают за золотые нити своих кукол, что в Петербурге находятся. А те в свои игрища других увлекают — вот такие увлекательные пляски идут. В мое время о том многое писали и по телевидению говорили, а потом как интернат стал всем доступен, вал информации хлынул.
Андрей Андреевич посмотрел на адмирала — Алексеев хлестал коньяк как воду и совершенно не пьянел, был мрачен, и нахохлился как сыч. Он ему уже рассказал о многом, что произошло за сто двадцать лет, и о технических новинках поведал — наместник даже не удивлялся, мрачнел только. А потом попросил говорить только о настоящем, и правильно — как говорят, в таких ситуациях лучше «не растекаться мыслью по древу».
— Змеи клубком в столице гнездо свили, — выругался в сердцах Евгений Иванович. — «Аглицкий клуб», масонские ложи — правильно, что их запрещали, жаль, что разрешили. На царя злоумышляют, революцию готовят, заводчики своим работникам за забастовки платить будут! Не понимают, идиоты, что их потом самих под нож чернь пустит…
— Царь всех устраивает своей беспомощностью, он не более чем символ ненавистного для них самодержавия. И сам им помогает, лавируя между кругами придворной камарильи и отстраняя от реальной власти тех, кто борется за его же спасение. Потому что они придерживаются принципа, и понимают, к чему приведет революция. Но таких или отстраняют, либо убивают — жизни лишат очень многих. За Сипягиным в июле последует Плеве, потом великий князь Сергей Александрович, и список тот большим окажется.
— Жалко, что меня в нем не будет, гнить десять лет в отставке не привлекает. Но хоть до революции не доживу, и то хорошо!
— Начнете побеждать японцев, так в нем и окажитесь — если не отставят, то пристрелят — эта война уже «проиграна» теми, кто ее подготовил и развязал. Ведь если Россия не потерпит от японцев поражения, то престиж ее возрастет, династия упрочит свое положение, революции не будет. И как следствие, она станет менее управляема, уже не захочет ввязываться в самоубийственную войну с Германией за английские, американские и французские интересы. Или вообще найдет какой-нибудь иной выход, а такое более чем возможно при благоприятном исходе. Потому и сделали все возможное, чтобы мы потерпели поражение там, где при всех раскладах должны были победить. Гениальный расчет, что тут говорить!
Вирениус жахнул чарку коньяка, закусил долькой лимона — кислинка сгладила послевкусие и ощущение крепости напитка. Закурил папиросу — настроение у него было не из самых приятных.
— Если с этой точки зрения посмотреть, то ты полностью прав, и твой рассказ очень четко вписывается. Подкрепления на Дальний Восток отозвали, ремонт старых броненосцев не удосужились провести. Все сделали, чтобы не усилить эскадру в полной мере. Постройку дока и завода во Владивостоке Витте отказался финансировать. Хотя я настаивал, а Крамп обещал, что за два года все построит, и мы сможем заложить на верфи даже крейсера. — Алексеев говорил с отрешенным лицом, дымя папиросой.
— В ночной атаке на внешнем рейде повредили два наших новых броненосца, хотя лучше держать флот в Дальнем — но мне не разрешали его занять, так, пользоваться от случая к случаю. Наш флот ослабел, а после гибели «Петропавловска» с адмиралом Макаровым…
Алексеев споткнулся, глядя очумевшими глазами на Вирениуса, и тот твердо закончил за него, прямо глядя в глаза:
— Японцы захватили полную инициативу, несмотря на потерю двух броненосцев на минах. Высадили десанты — по приказу Куропаткина сдали им Дальний. Получив великолепный порт с железной дорогой, против наших войск в Маньчжурии задействовали три армии, а еще одну на осаде Порт-Артура. Попытка порыва эскадры не удалась, и она попала в руки неприятеля после капитуляции Стесселя. Куропаткин сделал все, чтобы деморализовать войска постоянными поражениями, ссылаясь на то, что Кругобайкальская железная дорога будет введена в работу лишь к осени следующего года. Я же говорил, японцы выбрали самый наилучший момент для ведения войны!