В зале было уже светло. Рядом со столом стояла улыбающаяся сестра Хейзита и вытирала разлившееся из опрокинутой кружки пиво. Голова, похоже, болела не от него, а от твердости досок, в которые он во сне упирался лбом. Вот те раз!
— Хейзит просил вас не будить, — сказала Велла, машинально прикрывая рукой мягко дышащую под вырезом платья грудь. Фейли отвел глаза. — Вам что-нибудь принести?
Только сейчас Фейли заметил, что все соседние столы уже заняты первыми посетителями. После вчерашних волнений жизнь Вайла’туна как будто возвращалась в прежнее русло. Или просто подтверждалось правило: что бы ни случилось, а есть хочется всегда. В таком случае заведение их матери обречено на успех. Даже шеважа знакомо чувство голода.
— Нет, благодарствую, я, пожалуй, пойду. — Он предпринял попытку встать.
— А как же Хейзит? Он сейчас спит без задних ног, но, наверное, расстроится, если вы уйдете.
Она была хороша, такая, какой описывал ее обычно неразговорчивый Фокдан. Улыбчивые губы так и просят поцелуя.
— К сожалению, я должен идти. Тебя Велла зовут, не так ли? — Да.
— Тебе привет от Фокдана. — Неужели еще не перевелись девушки, которые умеют так очаровательно краснеть? — А брату своему передай, что меня он при желании сможет найти у Харлина. Знаешь такого?
Тэвил! Это прозвучало как намек на встречу с ней самой, а не с Хейзитом! Мол, он-то разберется, а ты, красавица, давай, приходи.
Растерянная Велла только кивала. Фейли пожелал ей хорошего дня и поспешил, насколько позволяла все еще побаливавшая нога, вон из таверны.
Нельзя сказать, чтобы сам он не был смущен этой неожиданной встречей. Никогда не интересовавшийся ничем, кроме боевого искусства виггеров, запутанной истории войн с шеважа да разгадыванием тайных помыслов самых разных людей, включая обитателей Меген’тора, при взгляде на милое лицо ни о чем не подозревающей девушки, почти ребенка, он почувствовал, что до сих пор вольно или невольно лишал себя многих радостей жизни. С детства он считал семью обузой. Не проронил ни единой слезы, когда одна за другой умерли из-за страшного голода, постигшего Вайла’тун после задержавшейся зимы, обе сестры и мать, а отец так и не вернулся из Пограничья, куда его, лучшего лазутчика замка, послали на верную смерть. Вероятно, он увидел то, чего ему видеть не полагалось, и об этом стало известно Ракли, тогда еще молодому наследнику. С возрастом Фейли и вовсе перестало хватать времени на свидания и прочую ерунду, только отвлекавшую от раз и навсегда избранной цели — сделаться таким же ловким и хитрым лазутчиком, каким он помнил отца, вернее, превзойти, чтобы тем вернее отомстить за его гибель. Встреча с Харлином, произошедшая много зим назад, упрочила эту решимость. Харлин служил писарем в замке еще при отце Ракли, но впал в немилость за свое любопытство и поплатился выгодным во всех отношениях местом. Каким-то чудом судьба неугодных замку людей обошла его стороной, и он сумел поселиться в Малом Вайла’туне, да еще и продолжить свои писательские труды.
Занятия грамотой и просто разговоры с ним темными ночами в обществе древнего филина дали Фейли больше, чем все предыдущие годы упорных тренировок тела и духа. Вскоре выяснилось, что его подозрения по поводу творящихся в замке беззаконий и козней — не выдумки обиженного на судьбу ребенка, а нечто, о чем догадываются и за чем наблюдают издалека не только они с Харлином. Харлин оказался проповедником почти никому не известного и тщательно скрываемого от посторонних глаз культа Эригена. Молва считала Эригена изгоем, предавшим дружбу с легендарным Дули и тем обрекшим последнего на верную гибель на Мертвом болоте. Харлин придерживался иного мнения и превозносил Эригена как первую жертву заговора против истинного героя. Тому существовали письменные доказательства, однако Харлин по понятным причинам не открывал их даже ближайшим своим последователям, коих у него было не так уж мало. Фейли, правда, знал лично только двоих, которые сейчас несли службу на разных заставах Пограничья.
Интересно, как поворачивается судьба! Бегство с объятой пожаром заставы свело его с подмастерьем строителя. Думающего паренька стоило попытаться обратить в свою веру. Он и предпринял несколько заходов, но так ничего путевого и не добился. А потом оказалось, что Хейзит сам когда-то был учеником Харлина, однако старик по каким-то соображениям не стал приоткрывать перед ним завесу своего основного предназначения. Об этом он узнал от Харлина, когда навестил его накануне, расставшись на рыночной площади с Мадлохом. Вместе они решили, что с Хейзитом все же имеет смысл осторожно поговорить. Харлин так и сказал: «Парень далеко пойдет. Так пусть он пойдет с тем, что знаем мы, и добавит к этому то, чего мы пока не знаем». Что поделать, он любил выражаться путано. Сперва в таверну наведался Харлин и не нашел ничего лучшего, как заинтриговать Хейзита упоминанием о пророчестве. Теперь, если Велла передаст брату предложение Фейли о встрече, это должно привлечь его внимание.