Во главе отряда, вышедшего в блеске лат и с копьями наперевес из-за дома пекаря на внезапный простор пепелища, гарцевал всадник, в котором Хейзит, присмотревшись, признал одного из тех двоих, что вчера останавливали телегу Исли. Сегодня он имел еще более угрожающий вид и взирал на происходящее поверх голов.
— Что это за безобразие? — начал он, не без труда удерживая коня на одном месте. Конь с ужасом косился на тлеющие угли и норовил податься назад.
— Приехал бы раньше, сам бы все увидел, — бросил кто-то из толпы.
Мерг свирепо огляделся, но не поддался на провокацию. Едва ли он осознавал свою вину за то, что пожаловал к месту событий только сейчас, когда все уже было кончено.
Подгоняя коня шпорами, он приблизился к ближайшим углям, привстал на стременах и заглянул вперед.
— Чей это был дом?
Хейзиту показалось, что он вновь и вновь переживает одну и ту же минуту. Вот сейчас кто-нибудь ответит, что, мол, писаря, а он спросит, отчего произошел пожар.
— Там прятались заговорщики! — выкрикнули из толпы.
Поднялся гул.
— Кто сказал? — Мерг развернул коня. — Какие заговорщики?
Ему не ответили.
Однако Хейзит был готов поклясться, что узнал голос кричавшего. Он юркнул за спину стоявших плотным кольцом людей и принялся осторожно пробираться туда, где надеялся застать бывшего друга своего отца и бескорыстного помощника матери — востроносого Дита.
Мерг между тем отдал своим подчиненным приказ спешиться и приступить к расчистке образовавшейся площади от дымящихся обломков дома и от посторонних. Никто не спешил расходиться, но и помогать виггерам взялись лишь немногие добровольцы.
В народе считалось, что ежедневная и еженощная охрана спокойствия в Малом Вайла’туне — обязанность мергов, отряды которых замок исправно отряжал на патрулирование запутанных улочек. В Большом Вайла’туне они тоже изредка появлялись, но там вабоны брали заботу о своей безопасности в собственные руки и не ждали ни от кого помощи. Зато и гафол они традиционно платили гораздо меньший. Нельзя сказать, чтобы конные отряды, гарцевавшие вдоль Стреляных стен и обводного канала по ночам и разбивавшиеся на пары днем, были всегда при деле. Кроме незначительных потасовок в районе рыночной площади да редких домашних скандалов, в которые никто из посторонних не спешил вмешиваться, ничего обычно не происходило. Однако вабоны, а тем более те из них, кого относили к разряду эделей, чувствовали себя под надежной охраной. Тем обиднее им было обнаруживать, как, например, сейчас, что в нужный момент помощь может опоздать или не прийти вовсе. А ведь пожар в Вайла’туне был событием из ряда вон выходящим. Оставшемуся на коне мергу и его подручным, можно сказать, повезло, что поблизости не оказалось ни одного эделя. Не то уже до рассвета в замке стало бы известно об их непростительном опоздании. Простые жители едва ли пойдут на это. Пожар удалось потушить, а чьими усилиями — да кому какая разница?
Размышляя на эту тему, Хейзит упорно продолжал свои поиски. Дита нигде не было видно. Неужели это и вправду его рук дело? Хейзит считал, что его. Уж больно гладко складывалось в единую картину все, что он знал: Дит запросто мог видеть Фейли, когда тот впервые зашел вместе с Хейзитом ночью в таверну и на время избавился от личины старика; он присутствовал при разговоре Хейзита с сестрой и матерью, когда Велла неосторожно упомянула Харлина; он был одним из первых, кого Хейзит заметил на пожаре; наконец, этот голос в толпе, произносящий слово «заговорщики», которое так охотно повторяли те двое сверов, что разыскивали в их таверне Фейли. Теперь ему нужно во что бы то ни стало отыскать и призвать Дита к ответу.
Люди неохотно уступали ему дорогу. Возникшая на пути Эльха стала единственной, кто при виде него выразил радость, но он шарахнулся в сторону от ее пышной груди и… заметил Дита. Тот отступил в темный проход между домами и разговаривал с кем-то, кого Хейзит никогда прежде не видел. Собеседник Дита оживленно жестикулировал, то и дело указывая на пепелище, потом кивнул, подхватил длинные полы своей рубахи и поспешил не куда-нибудь, а к стремени мерга.
Хейзит притаился, наблюдая, что последует дальше, и стараясь не спускать глаз с Дита, который остался стоять в темноте.
Мерг наклонился к лысеющей голове посыльного, молча выслушал его, отмахнулся, но, выпрямившись в седле, громогласно объявил:
— Представление закончено! Всем расходиться по домам! Того, кто не выполнит моих распоряжений, ждет наказание. Здесь больше нет ничего интересного.