Писатель не стремится к тому, чтобы свою жизнь, свой опыт «преломить» в литературе. Но эта его «своя жизнь», этот его «свой опыт» дали ему, думается, право, основание и умение описывать современность или едва минувшее прошлое с позиций историка-документалиста. Может быть, оттого-то книги Неверли отличаются удивительной искренностью и жизненной правдой. Они не стареют с годами, а, напротив, только приобретают ценность достоверного художественного свидетельства времени. Причем, и того, о котором рассказывают, и того, в которое сами эти книги были написаны и выпущены в свет.
Роман «Под фригийской звездой», который спустя двадцать с лишним лет второй раз выходит в русском переводе, в Польше был издан без малого четверть века назад, в 1952 году. Он завоевал читателя и критику молниеносно, в том же 1952 году ему была присуждена Государственная премия I степени. После публикации «с продолжением» в журнале «Твурчость» всего за один год книга выдержала несколько отдельных изданий, еще через год — в 1954 году — известный польский кинорежиссер Ежи Кавалерович снял двухсерийный фильм по этому произведению.
Польские критики тех уже довольно далеких лет встретили роман восторженно, ставили И. Неверли — в зависимости от личных пристрастий и вкусов — в один ряд с лучшими писателями, не только его современниками, но и предшественниками. Если и было здесь какое-то преувеличение, то отнюдь не чрезмерное. Роман Игоря Неверли и сегодня остается одним из наиболее значительных, выдающихся произведений польской послевоенной литературы.
Роман Игоря Неверли «Под фригийской звездой» стал в свое время настоящим литературным и социальным открытием в Польше. В нем слишком многое — если вообще не все — было ново и непривычно читателю начала пятидесятых годов, поляку, не успевшему еще как следует оправиться от потрясений войны и оккупации и не сумевшему до конца осознать смысл и масштабы перемен, происшедших на его родине, которая встала на путь социалистических преобразований. Ведь просто поверить в то, что народная власть пришла навсегда, просто работать во имя ее укрепления и защиты означало сделать выбор, который не для всех в те годы был легким.
И вот в польской послевоенной литературе появляется книга, дышащая оптимизмом, убежденностью в правоте тех, кто страдал, боролся и отдал свои жизни за то, чтобы Польша стала социалистической.
И Неверли, писатель этой новой уже Польши, обратился к человеку труда: крестьянину, рабочему, мастеровому, сплавщику леса, ремесленнику, — на нем сосредоточив в книге все внимание. И не сделал его манекеном, лозунгом, плакатом, он нарисовал его живым и непростым человеком.
Впервые книга, рассказавшая тяжелую правду об отчаянной нищете, удручающей темноте и почти абсолютном бесправии человека труда в довоенной Польше, одновременно с такой силой, так ярко, так восторженно пропела подлинный гимн труду. К слову сказать, и для героев этого романа, да и для героев Игоря Неверли вообще — кто бы они ни были по профессии, каким бы делом ни занимались, — всякий труд священ, а высшее наслаждение, высшую радость доставляет хорошо, старательно, ловко, с умом исполненная работа.
Впервые буржуазная Польша была показана, как сказал сам писатель, «снизу, под углом зрения положения рабочих и крестьян, их стремлений и борьбы». Такой способ «сведения счетов» с буржуазной, санационной Польшей и сегодня не част в польской литературе, которая не раз и с блеском решала эту тему, но под иным углом зрения: рисуя судьбы интеллигенции в буржуазной или мелкобуржуазной среде межвоенного двадцатилетия. Может быть, лишь немногие книги, прежде всего переведенные и у нас романы Ежи Брошкевича «Долго и счастливо», Тадеуша Новака «Черти», Юлиана Кавальца «К земле приписанный», по-своему продолжают в польской литературе традицию, начатую Игорем Неверли.
Впервые, наконец, в центре романа оказались профессиональные революционеры, коммунисты, а стержнем и мотором повествования — судьба товарища Щенсного, псевдоним Горе, крестьянского сына. Это рассказ о том, как лепится, как выковывается и мужает характер вожака масс. И пожалуй, мало кому из современных польских писателей удалось нарисовать столь живую, столь нестандартную, столь симпатичную фигуру коммуниста, как это сделал Игорь Неверли.
Типична или исключительна жизненная дорога Щенсного? И да, и нет одновременно — в этом, как мне представляется, секрет успеха писателя, секрет удивительного обаяния его героя.
Бедная, мыкающаяся по жизни многодетная семья польского крестьянина. Империалистическая война перегоняет ее с берегов Вислы на чужие и неприветливые для нее берега Волги, в Симбирск. Щенсный, старший сын, растет диковатым, ершистым парнем. В польском детском доме в Симбирске, куда пристраивают его родители — подкормиться и подучиться, — за резкий задиристый нрав, за имя Щенсный (Счастливый), которое так не к лицу этому голодранцу, сотоварищи награждают его презрительной кличкой — Горе. Им кажется, что так будет смешнее и больнее, но воспитательница возражает: «Отнюдь… Это скорее грустно». Так и прилепилось навсегда к его «счастливому» имени «несчастливое» прозвище — на всю жизнь, в которой радости и горести существовали как бы порознь, не для каждого.