Лизавета Николаевна нахмурилась.
— Полноте вы глупости-то говорить. — сказала она. — Ну, можетъ ли онъ на мнѣ жениться?.. Коли и полюбить, такъ поиграетъ, обманетъ и бросить.
— Ну, матушка, за обманы-то и къ суду притягиваютъ!
Лиза съ негодованіемъ отвернулась въ сторону и промолчала.
Черезъ три для графиня пристала за ней экипажъ. Не минуты не думая, молодая дѣвушка написала къ Серпуховской письмо, гдѣ отговаривалась отъ поѣздки въ Приволье неожиданнымъ пріѣздомъ своего отца.
— Да ты съ ума сошла, что ли? — кричала мать — Да ты какъ смѣла не поѣхать, когда тебя благодѣтельница наша зоветъ?
— Не поѣхала, значитъ, надо не ѣхать, — отрывисто отвѣтила Лиза.
— Ну, матушка, я терплю-терплю, да когда-нибудь и лопнетъ терпѣніе. Вы всѣ отъ рукъ отбились, такъ я васъ опять къ рукамъ приберу!
Раздраженная дочерью, Дарья Власьевна бушевала весь день и поколотила одну изъ служанокъ. Та убѣжала съ жалобой на барыню.
— Ну, опять дѣло затѣялось! Раскошелится наша Дарья Власьевна, — хохоталъ Николай Николаевичъ. — Ишь, руки-то старыя, помѣщичья остались и удержу имъ нѣтъ.
Лиза сердито насупила брови.
— Чего ты радуешься? — проговорила она. — Удержать ее не можешь.
— Мамочка, да я самъ радъ, что меня не бьютъ, — жалобно отвѣтилъ отецъ. — Мнѣ самому скоро мѣста не будетъ, Дома, что въ аду, а бѣжать некуда. Куда ни пріѣдешь, вездѣ косятся, всѣ дуются, со всѣми мать въ ссорѣ… Да ты-то что у меня нынче такая скучная?
— Тебѣ-то что до моего горя? — спросила строптивымъ топомъ дочь. — Поможешь ты мнѣ? Научишь ты меня чему-нибудь?.. Самого-то тебя только безрукій не бьетъ…
— Маточка, и ты-то меня обижаешь! — со вздохомъ произнесъ отецъ, успѣвшій пропустить лишнюю чарку водки.
Онъ нагнулся и поцѣловалъ руку дочери.
Дочь отвернулась въ сторону. Ей было жалъ отца и въ то же время ей было гадко, ее сердило его безсиліе… Дла нея прошла еще недѣля, тяжелая, полная домашнихъ дрязгъ и непріятностей. Послѣ каждой изъ грязныхъ сценъ семейнаго раздора Лиза хмурилась и невольно приходило ей въ голову:
— Да зачѣмъ я здѣсь живу, зачѣмъ терплю эту муку? Гостила бы у графини, такъ, по крайней мѣрѣ, хоть не видала бы, что за жизнь идетъ дома, сердце бы не болѣло. Такъ нѣтъ, Михаила Александровича испугалась! И чего было бояться его? Ну, любитъ онъ меня, такъ была бы и сама счастлива, и его осчастливила бы. Повеселѣлъ бы онъ со мною. Недаромъ у меня характеръ веселый, да живой. «Вашего смѣха на двоихъ станетъ», говаривала мнѣ Маша… Да, станетъ!.. А если онъ обманулъ бы? Ну, такъ что жъ? Хоть день пожила бы счастливо, хоть разъ пожила бы на волѣ; а бросилъ бы, такъ хуже не стало бы, чѣмъ теперь… Да если бы и хуже стало; ну, руки бы на себя наложила. Терпѣть бы не стала… Недаромъ же мать меня верченою, да шальною зоветъ!.. Вотъ вѣдь домовыхъ не боюсь, въ лѣсъ одна хожу, разъ побилась объ закладъ съ Машей, что по кладбищу ночью пройду, и прошла, а человѣка испугалась!
Не давали покою Лизѣ эти мысли, но она настойчиво гнала ихъ прочь, не сознавая, почему она ихъ гонитъ. Однажды ей было очень тяжело, когда неожиданно къ ихъ дому подъѣхалъ кабріолетъ Михаила Александровича.
Хозяйка, по обыкновенію, засуетилась передъ гостемъ и поспѣшила сказать:
— Извините, мнѣ по хозяйству надо! Вы ужъ съ Лизой переговорите!
Задонскій молча поклонился. Дарья Власьевна скрылась, думая про себя: «Они побранились, они помирятся. Оно лучше, послѣ ссоры-то милѣе другъ другу будутъ!»
— Извините меня, Лизавета Николаевна, — начатъ вѣжливымъ топомъ гость, державшій себя какъ-то сдержанно и холодно:- вы уѣхали отъ насъ вслѣдствіе неосторожныхъ фразъ съ моей стороны. Я поступилъ опрометчиво. Я самъ очень хорошо знаю, что мнѣ не слѣдуетъ искать вашего участія, вашего сочувствія. Я для этого слишкомъ изломанъ, слишкомъ испорченъ жизнью.
Лизавета Николаевна, дослушавъ эти жалостныя, чопорно произнесенныя фразы, подняла на Михаила Александровича свои большіе, откровенные глаза: они были полны слезъ и словно молили о пощадѣ. Михаилъ Александровичъ дѣлалъ видъ, что не замѣчаетъ этого скорбнаго выраженія лица своей собесѣдницы.
— Что же вамъ надо отъ меня? — спросила она такимъ спокойнымъ тономъ, который былъ какъ-то потрясающимъ своею безнадежностью.
— Я пріѣхалъ по порученію тетушки, она проситъ васъ, къ себѣ,- холодно и вѣжливо отвѣтилъ Задонскій.
— Я сейчасъ напишу ей нѣсколько словъ.
Лизавета Николаевна вошла къ себѣ въ комнату и сѣла писать письмо. Еи руки дрожали. На бумагу падали рѣдкія, крупныя слезы. Лизаветѣ Николаевнѣ казалось, что стоитъ сдѣлать еще одно усиліе, написать еще нѣсколько словъ — и побѣда надъ собою будетъ окончена. И въ то же время въ головѣ дѣвушки невольно возникали смутные вопросы: «Да для чего эта борьба? Кто выиграетъ отъ этой побѣды? Не будетъ ли жизнь еще тяжелѣе?». Письмо писалось медленно…