Она, по обыкновенію, ушла въ свой кабинетъ; гости группами разбрелись по комнатамъ. Управляющій выждалъ удобную минуту, когда лакеи ушли за чѣмъ-то изъ столовой, и подошелъ къ столу, на которомъ отобралъ четыре ломтика бѣлаго хлѣба. — Это моимъ цыпочкамъ, — проговорилъ онъ самъ себѣ. — Пусть и птицы небесныя знаютъ, что у насъ сегодня праздникъ!
Онъ по чистотѣ своего сердца очень любилъ собственноручно кормить куръ и цыплятъ, и въ такія минуты его кругленькая добродушная фигурка выглядѣла поистинѣ умилительно. Отойдя къ окну, онъ вытащилъ изъ кармана бумажку — бумажками были всегда полны его карманы — осмотрѣлъ ее со всѣхъ сторонъ и, удостовѣрившись, что бумага не нужна, не дѣловая, сталъ завертывать въ нее хлѣбъ, стоя спиною къ комнатѣ. Совершивъ эту операцію, спрятавъ завернутый хлѣбъ въ карманъ, онъ медленно заходилъ одинъ по столовой и, прочищая перомъ зубы, предался тѣмъ глубокомысленнымъ и благодушнымъ размышленіямъ, на какія бываютъ способны только жирные, ощущающіе полное спокойствіе совѣсти люди послѣ изобильнаго и хорошаго обѣда.
«Это просто чортъ, а не дѣвка, — разсуждалъ онъ съ самимъ собою. И что бы вышло изъ нея, если бы она въ хорошія руки попала, женой степеннаго, да умнаго человѣка сдѣлалась? Вѣдь золото, просто золото!.. У самой кошки на сердцѣ скребутъ — а она смѣется… А наша-то сіятельная таращитъ на нее глаза и ничего не видитъ… Да, ей бы умнаго, дѣлового мужа надо, — далеко бы ушла!.. Ей не нарядовъ, не обниманій нужно; ей ломовую работу подавай, ей командовать въ домѣ позволь, ей за себя постоять дорогу открой, и ужь слезъ да вздоховъ отъ нея не услышишь… Нѣтъ, мои не то!.. Мои не въ меня, — въ мать пошли… Съ покойницей не умѣлъ возиться, ну и съ ними не умѣю сладить… И ласкаешь, и цѣлуешь ихъ, да нѣтъ, это все не то! Ущипнешь ихъ въ шутку покрѣпче, такъ онѣ ужъ и въ слезы!.. Вотъ мнѣ бы жену такую, чтобы на нее какъ на себя положиться могъ… Нажили бы мы деньгу!.. А вѣдь эта пошла бы!.. Ей-Богу пошла бы теперь… А?»
Управляющій остановился у камина и самодовольно взглянулъ въ зеркало на свое заплывшее жиромъ, животное лицо съ маленькими маслянистыми глазками.
«Не казистъ, — добродушно усмѣхнулся онъ надъ собою:- а пошла бы, и за такого пошла бы, потому что ей, во-первыхъ, лица и не надо, а во-вторыхъ, всеравно, она теперь чорту баранъ будетъ».
Онъ потянулся, зѣвнулъ и придвинулъ кресло къ камину, чтобы положить на его холодную рѣшетку свои коротенькія, топорно обтесанныя ножки. Его сальная фигура выглядѣла въ эту минуту крайне добродушно и невинно… Онъ никогда не думалъ жениться на Лизѣ, никогда не женился бы за ней, но помечтать объ этомъ было пріятно. Иногда Андрей Андреевичъ послѣ обѣда мечталъ даже о томъ, что было бы, если бы онъ былъ княжескаго происхожденія, иди если бы онъ былъ «военнымъ фельдмаршаломъ»? Послѣ такихъ мечтаній ему обыкновенно удавалось хорошо вздремнуть и увидать сладкіе сны.
Михаилъ Александровичъ въ это время ходилъ въ тревогѣ по комнатамъ и все посматривалъ на двери, ожидая, не появится ли въ нихъ Лиза. Онъ начиналъ бояться, что она, съ обычною своею рѣзкостью, уѣдетъ изъ дома графини, и этимъ докажетъ основательность всѣхъ подозрѣній и толковъ на ея счетъ. Онъ еще никакъ не могъ понять, что эта деревенская простушка сумѣетъ, гдѣ надо, выдержать до конца свою роль, какъ бы трудно ни было это для нее. Черезъ полчаса онъ ушелъ въ садъ, желая освѣжиться и, можетъ-быть, тамъ встрѣтить Лизу. Онъ не ошибся въ послѣднемъ. Въ одной изъ аллей онъ встрѣтилъ молодую дѣвушку, задумчиво ходившую по саду. Онъ окликнулъ ее. Она почти съ изумленіемъ посмотрѣла на него, какъ будто для нея былъ совершенно непонятенъ его приходъ.
— Зачѣмъ вы пришли сюда? Чтобы люди продолжали толковать о нашихъ свиданіяхъ? — строго и серьезно спросила она, совершенно невольно говоря ему ты, какъ будто теперь ей стало невозможно говорить ему попрежнему
— Что это, Лиза, ты вдругъ стала бояться людскихъ толковъ? — спросилъ онъ, не зная съ чего начать разговоръ.
— Не боюсь, но не хочу, чтобы кто-нибудь сказалъ, что я и теперь бѣгу на свиданія съ вами, когда я знаю, что вы бросаете меня и ѣдете за границу… Тутъ и передъ собой увлеченіемъ не оправдаешься.
Въ голосѣ молодой дѣвушки была какая-то сухость и рѣзкость, точно у нея что-то оборвалось въ груди.
— Перестань, пожалуйста! — сталъ успокоивать ее Задонскій. — Вѣдь это все предположенія! Я и не думаю ѣхать…
— Однако, вы не опровергали словъ графини…
— Ну, да, я еще не успѣлъ окончательно отказаться это. ея предложенія… Мы еще не говорили съ ней серьезно объ этомъ предметѣ…
— Ну, вотъ когда переговорите серьезно, тогда и приходите ко мнѣ, тогда и говорите со мною, — перебила его Лиза. — А теперь я прошу васъ идти прочь… Мнѣ нужнѣе, чѣмъ вамъ, освѣжиться, и потому я не хотѣла бы уйти изъ сада… Хоть эту-то услугу вы можете мнѣ оказать и оставить меня въ покоѣ…