«Также как со мной…» - все, что удалось разобрать из фейской трескотни, хоть говорок чаровницы и был в этот раз очень тих и грустен.
- Зачем ты здесь?
- За тобой. Я отнесу тебя в племя.
- Фиа так велела?
- Фиа не повелевает мной. У нее свое царство.
- Почему ты пришла?
- Я чувствую боль. Фиа сурова, а ты не знаешь ее во всем. Но ты теперь часть нас. Я должна была придти.
«Ты теперь часть нас» - что она имела в виду?
- Я не могу быть частью вас. Все кончено.
Флавия рассмеялась. Потом потянула за руку и заставила подняться.
- Ты чист, как вода в потаенном источнике Фавелин. Тебе неведомы тайны матери. Но ты уже знаешь, что Фиа – хищница. Они яростны, но отходчивы. Просто ты разозлил ее. Не нужно было так.
- Как? Если ей лучше с ним, я уйду!
Детский смех Флавии показался ужасно неуместным рядом с его душевной болью.
- Лучше с кем? В их мире принято брать всех, кого победишь. Она не победила его, и не взяла. В чем же ты винишь ее? Фиа могла взять. Но Фиа осталась с тобой.
Флавия улыбалась, пыталась поддержать. Её слова, должно быть, задумывались как бальзам на раны, но действие этого бальзама совсем не чувствовалось. Огненное Лихо продолжало бушевать все с той же силой. В голове вертелась лишь фраза Шерхана о том, что Мирра – одна из одиннадцати его жен. Сколько же мужей могла позволить себе полубогиня?
- Я ничего не значу для нее. В любой миг она может уйти к тому, кто умнее, сильнее и лучше.
- А ты правда забавен! Как же я ей завидую! Мне уже жаль, что она опередила меня!
- В чем же опередила?
- В своем выборе. Хотя мне никогда не досталось бы это право.
- Какое еще право?
- Право решить судьбу нас всех. Лишь одно из пятнадцати колен архидриад может сойтись с разумными и почувствовать их. Великая Мать боялась за нас. Но это даже выше нее. Это происходит не по воле матери. И если не будет так, мы потеряем силу. Теперь же должны возродиться те, что сильнее и совершеннее в своих умениях.
Похоже, Флавия, как и Фиа, не любила лишних рассуждений со стороны «разумных глупцов» и довольно властно увлекла Торина с собой на спину орла. Все, что ему еще удалось узнать от нее – Фиа гневается не долго.
Когда огромная птица приземлилась возле лагеря гномов невдалеке от Озерного города, Фили и Кили сразу бросились к нему. Фили осекся от радостных приветствий, увидев померкшие глаза Торина. Кили застыл на месте, увидев Флавию. В лучах солнца образ девушки в развевающихся по ветру прозрачных воздушных одеяниях ослепил бы любого. Золотые волосы сверкали ярче любых сокровищ, стан был строен, как молодое деревце, движения грациозны и естественны. Орел уже поднимал ее в воздух – но она даже не присела, не держалась за птицу руками, легко передвигалась по его спине, будучи в своей стихии. Торин не видел замешательства племянника.
По этому бледному, померкшему миру было тяжело даже идти. Очертания деревьев и кустов сливались в какую-то неразборчивую мазню бездарного художника. Звуков не было слышно, приветствия товарищей затихли позади. Берег озера – то же место, откуда белоснежный жеребец унес его к ней – чтобы он обо всем узнал, чтобы все закончилось. Феечка. Верный друг покорно сидел рядом – тихо, без болтовни, с опущенными крылышками и грустными вопрошающими глазами.
- Лети, малышка. Улетай в свой мир. Мне нет места в нем. И ты не должна больше сопровождать меня. Все кончено.
Фея подползла ближе, робко забралась сперва на колени, потом на плечо гнома и прижалась рожицей к щеке. Прощалась?
«Не хочет уходить. Глупая. Так и будет со мной – напоминать о Фиа? Впрочем…»
В том, чтобы напоминать о Фиа не было резона. Как же был прав тогда Двалин! «А ты сам? Сможешь ли ты забыть все это?» Нет. Забыть такое нельзя. Наверное, нужно благодарить судьбу за то, что все закончилось так быстро. Потом было бы тяжелее. Тяжелее? Так бывает? Проклятие рода Дурина раздирало его изнутри, сжигало остатки души, которые все еще были живыми. Огонь и боль. Пустота и бессмыслица вокруг…
***
С прибытием бургомистра переговоры лишь затянулись. Торин был невыносим. Переговоры и так всегда были его слабым местом. Теперь же все только усугубилось. Всем было уже известно о его разрыве с Фиа. Но теперь вряд ли во всей компании нашелся бы хоть один, кто был этому рад. Даже несмотря на то, что владычица звериного царства обвинила Торина в том, что он ведет сородичей на смерть ради сокровищ. Каждый в отряде знал все о жизни своего короля и искренне понимал, что значит для него этот удар в придачу ко всему остальному. Как только в нем вообще хватало сил выдержать такое?
Каждый переживал по-своему, каждый старался поддержать своего друга и предводителя. Но дни проходили один за другим, а легче ему не становилось. Суровый гном ничем не выдавал этого, как обычно держал под контролем все дела отряда. Но, встретившись с ним глазами, друзья понимали: он испытывает такую боль, что чудовищнее боли любых ужасных ран.
Все ночи напролет в голове Фили вертелись мысли о том, как помочь Торину, как помирить его с любимой Фиа. Юноша искренне верил в то, что для этого достаточно всего лишь устроить им встречу. Он помнил Фиа: как она смотрела на дядю, как она без страха осталась тогда против отряда конных эльфов. Подвластные ей животные продолжали помогать их компании – в первую очередь ночной охраной лагеря, благодаря чему все гномы на славу отоспались за время пребывания на озерах, а некоторые и отъелись не в меру. Все, кроме Торина и их с братом. Фили казалось, что Торин и Фиа сейчас просто не поняли друг друга, да и характер его дяди был не из лучших. Гордость и вспыльчивость гнома оскорбили полубогиню, и она, скорее всего, просто дает ему время образумиться. Но – сколь же долго она будет выжидать, являя им свою божественную гордость супротив его королевской?..
Теперь Фили не нужно было объяснять, что значит всегда видеть перед глазами один и тот же образ, что значит жить мечтой об одном лишь взгляде, слове, не говоря уже о чем-то другом. Черные потоки волос, спускающиеся по плечам к груди, темно-синие глаза, точеные ноги. Улыбка, зовущая к себе… Она не привиделась ему, но он, в отличие от Торина, даже не знал имени создания, покорившего его сердце за мгновение.
Его ссоры с Кили сами собой прекратились после возвращения Торина. Кили стал тише и спокойнее, не докучал просьбами о стрельбе на спор или поединках за мясо из похлебки. Скорее всего, это было связано с дядей. Но иногда братьям казалось, что они вновь едины в понимании чего-то очень важного, о чем боятся говорить. Фили никогда ни словом не обмолвился о своей встрече с нереидой. Кили же тщательно прятал в сердце воспоминания о златовласой красавице, светящейся в лучах захода и улетающей прочь от него в далекие дали небес.
Молодой гном сам не знал, что думать о своих новых чувствах. Мысль о том, что он никогда больше не увидит ту девушку, была невыносимой. С другой же стороны, он уже представить себе не мог смысла в своей прежней жизни. Так он мог хотя бы ждать, искать, надеяться… Мир вокруг стал для него цветным и ярким в свете ее лучезарного взгляда – такого желанного! Он теперь точно знал, что будет искать ее, и в глубине души верил, что про озерную нимфу ему расскажет Фиа. А значит, нельзя было допускать, чтобы они не помирились с Торином. Это было подло – рассчитывать на возлюбленную дяди, но Фили ведь надеялся на лучшее и для себя и для него. Самое страшное крылось в необходимости держать все эти чувства в себе, не иметь возможности поделиться даже с братом.
Братья пытались уснуть в своей хижине. Было уже очень поздно. Все их товарищи уже давно наслаждались снами. Даже для дяди эта ночь, похоже, выдалась не бессонной. Кили ерзал рядом, изредка чуть вздыхал.
- Почему ты не спишь? – Шепотом спросил старший.
- Ничего, уже почти сплю!
- Ты толкаешься уже больше часа.
- Нет, ничего. – Голос брата звучал как-то особенно, не так, как всегда.
- Кили, что случилось?
- Ничего. Не спрашивай, разбудим остальных.
Это были уже не смутные опасения. Фили понял, что с младшим что-то действительно происходит. Вглядевшись сквозь темноту в лицо брата, он заметил слезы в краешках глаз.