Неожиданно Транди вспомнил о своем подарке Фиа. Если она не потеряла подвеску, это могло стать их спасением.
- Дракона придется выманить из горы…
- Конечно! Как иначе?
- Будут разрушения, бессчетные жертвы!
- Так позаботься о том, чтобы жители на время ушли из своих домов. Ты же правитель в своем мире!
- Хорошо. Но поясни, наконец, как Фиа может убить Смауга? Он огромен и неуязвим.
- Неуязвимых существ не бывает. Это противоречие законам жизни. Чтобы понять — как — мы должны будем увидеть своего врага.
- Пробраться в гору?
- Непременно. Иначе никак.
- Центральные ворота в Эребор перекрыты. Вход через нижние ярусы вдоль берега реки смертельно опасен. Смауг мгновенно обнаружит вас. Единственный выход — потайной ход, ключ от которого у гномов. Но они сами толком не знают, как воспользоваться этим ключом. Замочная скважина видна лишь в один из дней в году, но только они забыли, когда этот день наступает.
- А вы не знаете? Вас считают мудрыми.
- Мы, эльфы, не обладаем тайным знанием гномов. Все, что я знаю — что день Дурина наступает с переходом от лета к осени. Следовательно, этот день уже прошел.
- Переход от лета к осени? В которую Луну вы его исчисляете?
- Мы не исчисляем время по Лунам.
- Время можно исчислить только по Лунам. И если это единственный день в году, когда лучи Солнца касаются этого места, значит место можно определить в любой из дней.
Слова Фреи были не понятны, но заманчивы. Выходит, она знала законы движения планет? И она могла приложить это знание к нахождению точки на местности? Эта дикарка в одежде из листьев и ветвей? .. Она не отнеслась серьезно к текстам, полученным с таким трудом. Даже в какой-то момент чуть рассердилась. Тем не менее, эльф решился задать ей еще один вопрос — не дававший ему покоя уже несколько часов к ряду.
- Прошу, поясни, что значит «три сердца»? И почему Фиа? Как это может сочетаться?
Волшебница посмотрела на Трандуила так, словно никогда не видела никого глупее. Потом пробормотала что-то нелестное о разумных расах, сделала пару шагов в сторону и исчезла. В зеленой чаще леса ее невозможно было видеть без ее собственного на то желания.
Разговор Торина с возлюбленной не ладился. Фиа слушать ничего не хотела о его опасениях, постоянно просила прекратить тревожиться, на удивление — улыбалась и загадочно закатывала глаза. В конце концов, они чуть не поругались, и, памятуя о недалеком прошлом, ей пришлось все же ответить на вопрос о причинах этих улыбок и чуть ли не радости. Ответ ее и испугал, и воодушевил одновременно.
- Ваша раса считает себя воинственной. Вы владеете оружием и секретами его изготовления. Для чего все это? Не для того ли, чтобы познать всю сладкую радость побед над противниками? Без побед жизнь скучна, и ничто не позволяет тебе становится лучше, сильнее, достойнее новых побед. Мы — хищники — воины своего мира. И добыча наша тем желаннее, чем сильнее враг, у которого она отнята. Ты говоришь, мой теперешний враг считает себя непобедимым. Что же? Это счастье! Ведь мало кому выпадает в жизни честь встретить такого противника! Я избрана. Я удостоена чести. И я теперь знаю, почему судьба свела нас с тобой. Я поняла!
- Что поняла?
- Мы выполняем предназначение. Мы оба оказались достойными. Твою жизнь и жизнь всех, вверенных тебе, исковеркало чудовище, которое тебе не победить. Но ты оказался достойным того, чтобы войти в другой мир, встретить там меня и привести мне главного врага в моей жизни. Я благодарна судьбе, что смогла почувствовать тебя тогда и сумела спасти. Те силы снизошли на меня свыше. Кровь Шерхана не убила тебя, а сделала ближе к нам. Следование вашим правилам и законам не стало губительным для меня и моих сестер. Лишь подарило им счастье и новую силу. Это — предназначение! В нем два разных мира должны были сойтись ради победы над общим большим злом. Фрея сказала, что такое бывает лишь раз на пятнадцать поколений. Разве такая честь не может не радовать?
Слова архидриады повергли гнома в тяжкие раздумья. Она была, бесспорно, права во всем. Но легче от ее слов не становилось. Она была полубогиней и очень сильным воином. Такая миссия была для нее счастьем — достойным ее статуса и положения в мире. Но, если она погибнет — сможет ли он жить с этим, зная, что добился своей собственной цели, загубив такое чудо и себя самого лишив той, что любил больше жизни, той, что была уже нужнее воздуха? .. Судьба и правда столкнула его с непобедимыми врагами. Но, выходит, преподнесла и бесценный дар — любовь полубогини? Любовь, что не может не поразить стрелой, отравленной самым сладким на свете ядом, что, появившись на миг, всю жизнь делает невозможной без нее? Вернуть Эребор, потеряв Фиа — сколь это было бы чудовищно! Если она погибнет — он и сам умрет в тот же миг. Она должна была победить! И когда рядом вдруг оказался ненавистный эльф с просьбой поговорить с его возлюбленной, потому как разговор касается предстоящего противостояния и ее защиты — Торин не смог ничего сказать, лишь отошел в сторону.
Трандуил и Фиа правда говорили не долго, хотя в глубине души казалось, что охотница не против продолжить беседу. Но едва она вынула из складок одежды зеленоватую подвеску — эльф успокоился, сжал ее руку с кулоном и вскоре ушел прочь.
========== Часть 5, глава 4 ==========
Прибытие к подножию Одинокой Горы не было ознаменовано какими-либо выдающимися событиями. Чувства возвращения домой не возникло ни у кого — ибо впереди ждала главная опасность. По карте они быстро нашли место, где сокрыта была дверь. Архидриады не участвовали в этом, исследуя вокруг гору с земли и с воздуха. Выражения их лиц, жесты, знаки ясно свидетельствовали о том, что они уже сейчас вырабатывают некую стратегию. Но — первой их целью было проникновение в гору. Фиа должна была воочию увидеть своего противника.
Это уже казалось сверх опасным безумием. Но ответом на все доводы и просьбы была их любимая фраза:
- Иначе никак!
Несколько успокаивало лишь то, что архидриады не источали никакого запаха, а Фиа еще и владела способностями передвигаться абсолютно бесшумно и безупречно видеть в темноте. Товарищи недвусмысленно указывали Торину на то, что за Бильбо он так не беспокоился. Хоббит просил в ответ не расстраивать их предводителя и однозначно заявил, что тоже пойдет в гору вместе с Фиа. Но только вход еще предстояло открыть.
Вернувшись уже поздно вечером, Фрея еще раз уточнила содержание сокрытого на карте послания и осмотрела место, где была дверь. Они объективно узнали за день нечто новое и важное, но ничего не говорили. Эту ночь им предстояло провести в отдалении друг от друга — птицы Флавии куда-то унесли божественных сестер.
Эльфы и гномы разбили лагерь у подножия горы. Углубление в скале, где предстояло искать вход, было хорошо видно с их позиции. Товарищи отчего-то были спокойны и даже веселы. Судя по отдельным достигающим слуха словам, многие решили, что присутствие полубогов мира природы делает задачу победы над Смаугом вовсе не сложной и уже почти решенной… Глупцы! Они уже строили планы на богатую жизнь в Эреборе! Между тем, и эльфы и сами архидриады ясно дали понять, сколь велико затаившееся в горе зло, и как опасна и рискованна предстоящая битва. Уж если даже Транди намерен участвовать, дабы защитить Фиа своей эльфийской магией — значит не достаточно и сил дочерей Асханы!
Сон не шел всю ночь. К тому же, удаляясь, Фиа даже не попрощалась с ним, и сердце грызла обида… Ему не должно было сейчас думать о таких мелочах. Фиа, конечно, полностью концентрировалась на грядущей битве и познании своего противника. Но — поясните это любящей душе! Да еще хоббит отчаянно заявил, что пойдет в гору, во что бы то ни стало, т.к. владеет неким секретом, и может быть очень полезен всем. Дополнения о том, что он не желает уйти в итоге без своей доли добычи, т.к. не заслужил ее, казались уже просто смехотворными. Несколько часов напряженных дум дали понять, что надежды на сон уже нет. Храп Бомбура и Двалина был просто невыносим, и Торин решил выглянуть на улицу. В предрассветных сумерках мир казался как бы искаженным, таинственным, странным… Возле углубления в скале заметно было движение. Зоркие глаза различили архидриад. Все сестры были в сборе и уже вовсю занимались какими-то расчетами. Фрея рисовала на скале, младшие внимательно слушали ее. Лишь Фиа сидела в стороне и не участвовала в полемике. Ноги сами вовсю несли к ней — сесть рядом, обнять ее, оказаться целиком в ауре ее силы и тепла…