- Мудрецы и эльфы, может и не знают ответа. А для меня все просто!
Гном потрепал по волосам сидящего рядом Фили.
- Не быть тебе на эреборском троне — даже в глубокой старости! И часть наших сокровищ нам придется потратить на пеленки и игрушки, ведь у нас будет сразу два принца!
Фили вдруг жутко покраснел и от души заулыбался. Ударив по кружкам, гномы начали потешаться над мудростью эльфов. Пьяные эльфы вдруг тоже рассмеялись все до одного и хотели уже броситься поздравлять правителя Эребора. Но тот лишь поднялся с замершим каменным выражением лица, большая кружка красного вина выпала из рук, окатив стол и сидящих рядом друзей, и — попятился к выходу… Торину казалось, что он бежит. Но тот уход скорее был похож на блуждание в темноте. Кто-то хотел остановить его, но гномы воспротивились. От такого известия мало кто устоял бы на ногах, и лучше пусть счастливец побудет один — хоть некоторое время. Ведь это как раз тот момент, когда мужчинам и правда не по себе, и тут даже нечего осуждать. Главное, что вскоре появятся на свет два новых принца великого рода!
Ночь была не приветливой и очень холодной. Мокрый снег налипал на волосы, ветер бил по лицу и рукам. Но даже этого было тогда не достаточно, чтобы голова охладилась, и мысли стали спокойными. Каким же он был глупцом! И как же велико должно быть то счастье, которое еще впереди! Ведь ему словами не описать и не измерить то блаженство, которое ему дарила его Фиа… Через некоторое время гномам пришлось все-таки выйти и помочь Торину вернуться с улицы.
/Конец пятой части/
========== Часть 6 “Битвы мыслей и армий”, глава 1 ==========
Эребор был возвращен, родовой долг отдан, чудо состоялось. Войдя в родные чертоги, Торин имел теперь все права именовать себя королем. Изгнание было позади. Но отчего-то гном не спешил украшать свою голову короной. Да это и неуместно было в той обстановке, что царила в горе. Многие залы были полуразрушены, проходы завалены, со всех углов клочьями свисала пыльная густая паутина. Под ногами попадались кости и истлевшие останки давно погибших сородичей. Беспорядок был просто ужасен, и законный правитель трудился наравне со всеми, дабы вернуть пристойный вид хотя бы части помещений. Но их было лишь четырнадцать. Помогать было некому, ждать помощи от людей и эльфов не приходилось, до Синих гор же благие вести еще просто не долетели. Между тем, распоряжением монарха было сделать все возможное, чтобы победительница Смауга вошла в прекрасный город, а не в грязные подземелья. Он ждал ее, безумно ждал, даже не зная, когда она вернется. Но очень не двусмысленно уже называл ее своей будущей королевой. Это было естественно и понятно — ведь дети должны были родиться в законном браке, иначе они не имели бы прав считаться принцами. Но многих товарищей Торина страшила такая его уверенность в том, что Фиа согласится на ритуальное венчание и вообще поймет, о чем речь. Торин фактически вовсю готовился к свадьбе, не обмолвившись об этом ни словом с той, которую намеревался взять в жены.
Стая разумных воронов, обитавших на уступах Одинокой горы, была разослана с приглашениями сородичам. Без свидетельства особ знатного происхождения свадьба не считалась бы законной. В сокровищнице короля интересовали лишь вещи, которые могли подойти и понравиться Фиа. Каждый получил от Торина приказ — показывать ему все, что, по их мнению, может достойно украсить свадебный наряд и понравится королеве Эребора. Каждый, кто занимался там украшением себя (включая Кили и Фили, усердно выбиравших подарки для своих архидриад) — получали от монарха укоры и даже запреты брать что-либо из сокровищ себе, пока свой выбор не сделает Ее Величество. В специально отведенной для этого комнате с каждым днем росла груда изысканных украшений и драгоценного оружия. Отдельное место занимало мифриловое облачение, некогда созданное для кого-то из эльфийских принцев, но не выкупленное за ту непомерную сумму, что гномы запросили за это чудо, так и оставшееся в эреборской сокровищнице. Не хватало главной драгоценности… Душа Торина была не на месте без вожделенного Аркенстона, который он теперь вознамерился преподнести Фиа в качестве свадебного подарка, дабы божественная королева собственной рукой вновь водрузила его над троном. Между тем, Аркенстон уже был найден и спрятан в тряпичном узле среди пожиток хоббита…
Душу Бильбо терзала мысль о том, что Торин поступает в корне не правильно, намереваясь покорить Фиа такими подарками. Он помнил о том, что лесная дива ненавидит золото и драгоценные камни. Гном рассказывал, что однажды они серьезно поругались при обещании «одарить» ее камнями и отблагодарить таким образом. Бриллиант всех бриллиантов — Аркенстон мог только разозлить ее, видевшую ценность и красоту в живых существах, а не в мертвых кристаллах. Но только невозможно просто словами переменить отношение гнома к драгоценностям, особенно когда он их видит и держит в руках. Потому, от греха подальше, Бильбо пока держал бесценное сокровище у себя и намеревался в дальнейшем поступить по обстановке. Так было всяко правильнее, надежнее, да и лучше для самого же Торина, ослепленного — не то блеском золота, не то тем непомерным счастьем, которое его ожидало. Гномов ни сколь не удивляло такое поведение их предводителя. Оказавшись в своей стихии, они и сами постоянно думали, как предстать краше на предстоящей торжественной церемонии. Чутье хоббита, напротив, подсказывало ему, что не все тут ладно… А главное — они готовились к свадьбе, не спросив согласия очень не обычной невесты.
Посыльные вороны принесли вести о том, что первой прибудет делегация из Железных Холмов, находившихся ближе всего. Уже через три дня по получении сообщения к горе явился внушительный отряд подданных Даина Железностопа — помогать в восстановлении города и подготовке торжества. Прибытие самого короля Железных Холмов ожидалось чуть позднее. Дела пошли много активнее: восстановлены были главные ворота, расчищен тронный зал, оборудованы и украшены трапезные. Через неделю прибыли делегации еще двух кланов. Все ждали невесту. Но она не появлялась, и это всерьез беспокоило новоиспеченного монарха. Будучи денно и нощно занят многочисленными хлопотами, Торин не мог отвлечься от двух главных мыслей: почему не возвращается Фиа, и почему в изрядно уже перебранной сокровищнице так и не найдена главная реликвия их рода? Внутри гнома уже вовсю бурлили нешуточные страсти, характер его сильно изменился, вновь став взрывным и вздорным, глаза горели от постоянной рассерженности. Часто он оставался не доволен результатами работы и очень болезненно реагировал на вопросы и намеки о том, что его избранница — не гномка. Стало быть, и дети их будут полукровками с неизвестными пока чертами и способностями, но, при этом — наследниками престола. Сперва ему следовало бы испросить совета и разрешения у глав других кланов, а потом уж трубить на весь мир о свадьбе… Впрочем, у Торина был железный аргумент, которым он не переставал пользоваться — Фиа победила дракона, и Эребор был возвращен гномам исключительно благодаря ей.
В дополнение ко всему прочему, Торина просто вывел из равновесия один неприятный инцидент. В одно ясное осеннее утро к горе явилась небольшая делегация эсгаротцев. Будучи принятыми законным королем, они недвусмысленно заявили, что гномы поступают бесчестно и бессердечно, радуясь возвращению своего царства и трубя о свадьбе, в то время как Озерный город разрушен, и жители его находятся в бедственном положении. Выходит, что они понесли потери из-за возвращения Короля-Под-Горой, и теперь монарху следует подумать о возмещении ущерба, ставшего следствием его воцарения. Никогда еще хоббит не видел Торина таким. Гном крушил и метал все вокруг себя, обвиняя людскую делегацию в самой что ни наесть наглости и неблагодарности. Их избавили от векового проклятья и чудовищной опасности, они же после этого еще смели требовать себе долю сокровищ? Подоспевшая на подмогу родня полностью поддержала решение царственного сородича, и эсгаротцам пришлось уходить ни с чем. Напоследок они лишь выразили надежду, что во время бурных празднований об их беде все-таки вспомнят, и, возможно, будущая королева окажется отзывчивее своего супруга. Покамест же им придется обращаться за помощью к эльфам. Рассказывать об этом случае Фиа было всем строжайше запрещено.