Первая орочья стрела поразила его в бок, плотно засев между ребер. Искореженные ударом кольца кольчуги не давали вытащить ее, пришлось обломать оперенный хвост. Между тем, противники однозначно видели в нем предводителя и тотчас воспользовались и ранением, и возникшим вынужденным перерывом в бое. Сразу трое гоблинов обрушились на могучего гнома. Удары двоих из них были мгновенно отражены. Стремительный выпад топора поразил врага, теснящего его справа. Тело Торина раскрылось в ударе, и один из гоблинов воспользовался этим, всадив в короля гномов свой уродливый зазубренный меч по самую рукоять. Холодная сталь пронзила тело насквозь под левой ключицей. Кто-то из товарищей бросился Торину на помочь, и обидчик уже безжизненно упал, не успев вытащить меч. Воткнув топор перед собой в землю и собрав в комок всю свою силу и волю, Торин вырвал из себя вражескую сталь. Перед глазами все помутилось от боли и осознания того, что ранение серьезное, а значит нужно принять какие-то меры чтобы не потерять много крови. Страх оказаться не в состоянии сопротивляться и защитить сородичей был превыше всего. Между тем, алый ручеек предательски струился сквозь пальцы по исковерканным доспехам.
Кажется, им удалось сломить этот первый адский натиск. Чувствовалось затишье. Оглядываясь по сторонам, он пытался пересчитать родных и товарищей, убедиться, что они живы. Оин и Глоин добивали нескольких уже израненных и не опасных врагов. Двалин мощными ударами отгонял с их позиции нескольких гоблинов, струсивших при виде такого противника и бросившихся в бегство. Кили и Фили, стоя бок о бок, гневно размахивали топорами, все еще ожидая очередной атаки. Дори и Ори тоже как всегда были рядом, к счастью, почти не пострадавшие. Балин, Бофур и Бомбур помогали раненым товарищам из свиты гномов Даина. Бифур, опустив зазубренный и даже погнутый топор, приближался к юным братьям и что-то говорил им. Эпицентр сражения переместился на эльфийские позиции. Вдалеке разворачивалась величественная картина атаки конницы Трандуила на подоспевшие к ним легионы врагов. Король эльфов отважно вел свое войско, проявляя чудеса героизма и мужества.
Радость одержанной тогда промежуточной победы оказалась не долгой и преждевременной. Глаза к ужасу своему различили на горизонте приближающиеся полчища орков во главе с Азогом. По правую руку предводителя шествовал его сын — тоже огромный размерами орк верхом на крупной воинственной самке варга. Теперь на них шли силы не пеших гоблинов, а кавалерия, где каждый враг представлял двойную опасность, ибо для победы необходимо было сразить и варга, и его всадника. Разум сковали мысли о неминуемой смерти. Выход против Азога — исполненного свежих сил и желания поквитаться с ним по всем старым долгам — был на этот раз еще более подобен неминуемому самоубийству. Надежды не было — получив уже два серьезных ранения, Торин не смог бы даже заставить врага спешиться. Численность нового приближающегося к ним отряда орков была велика, и товарищам, тоже уже измотанным в битве, раненым и уставшим, отнюдь не улыбалось счастье выстоять. Но выхода не было. Разум настраивал сознание на ярость боевого транса. Лишь одна мысль не давала покоя. Теперь уже он точно погибнет, так и не увидев Фиа. Теперь уже все будет кончено — без шанса хоть взглянуть на нее в последний раз.
Фиа…
Откуда-то сзади на Торина наступала лавина все более ощутимого тепла. В тишине перед бурей возникало ощущение сродни той эйфории, что была в редкие часы их счастья: уверенность и спокойствие жизни в соприкосновении с ее божественной аурой силы и вездесущего бесконечного добра. До боли уже знакомый непреодолимый зов заставил повернуть голову назад. Сперва глаза отказывались видеть в приближающихся белых силуэтах родное племя братьев по крови. Но в страшный час чудо явило себя их обреченному, проклятому этим миром отряду. Большая стая белых тигров — для этих мест просто легенд и призраков — шло к ним на помощь. Они спустились с гор и преодолели многие мили, призванные своей госпожой. Они пришли, ведомые хозяйкой и истинной королевой их мира. Фиа…
Никто и никогда не видел женщины величественнее. Вся первородная ее ипостась раскрывалась в тот миг каждому, кто видел ее — царственно спокойную, загадочно улыбающуюся, уверенную и твердую, как сталь. Она, во главе и в центре своего отряда, так гармонично смотрелась верхом на лучшем из лучших, сильнейшем из сильнейших, единственном хищнике, способном сравниться силами с ней, но все же признающем ее волю и власть. Фиа и Шерхан. Король и королева: единство сил горной, далекой, неведомой почти никому магии и боевой мощи. Она пришла. Она не могла не прийти. Вслед за белыми тиграми шествовали несколько стай волков во главе с малочисленным, но страшным по своей природе отрядом альбиносов — яростных берсерков-убийц с вечно красными глазами и непревзойденной жаждой крови. Желтые рыси и черные пантеры образовали левый фланг. А слева уже виднелись в небесах многие стаи боевых птиц, от которых темнело небо и меркло солнце. Они пришли — силы Матери Природы, помощь иного мира, частью которого они теперь считали троих гномов…
Фиа… Она ушла тогда — яростно и бесцеремонно. Но вернулась сейчас — в роковой час смертной битвы, готовая положить за него жизни вверенных ей существ. Она вновь нарушала все законы и правила своего мира, шла вопреки воле Великой Матери. Но она была здесь, и вместе с ней, бесспорно, ее сестры, ибо никому в мире разумных даже близко неведомо было такое же единство во всем, как у архидриад.
Фиа в тот миг не глядела на Торина. Она была в каждой частице себя истинно отрешенной, готовой к великой битве, сконцентрированной на каких-то неведомых никому намерениях. Рядом с раненым гномом оказалась верная Мирра — мгновенно поддержав его, словно вселив новые силы и открыв второе дыхание. Может, и Мирра обладала магией? Торин помнил слова возлюбленной о том, что магия есть у всех. Но — у зверей? Тем не менее, словно по воле заговора, кровь перестала течь струей сквозь его пальцы, боль ушла прочь, руки уверенно сжали оружие.
Торин отчетливо видел тогда, как стаи хищных птиц, ведомых, бесспорно, самой Флавией, обрушились с неба на полчища гоблинов, придя на помощь эльфам и людям. Страшные когти разрывали врагов, раскидывали их по орошенной кровью земле. В миг, когда сразу две стрелы поразили короля эльфов, один из орлов подхватил его и поднял над землей, но даже тогда Трандуил до последнего момента разил своим мечом неприятеля, спасая товарищей и отводя смерть ото всех, кого только мог спасти.
Между тем, черные полчища орков неминуемо приближались к позициям гномов — уже не многочисленных, но отчаянно готовых стоять до конца, собравших все последние силы и как один взявшихся за оружие.
Когда и на их фланге началась жаркая битва, стало невозможным уследить, где сейчас Фиа, и что она предпримет в роли военачальницы. Варги, как бешеные, сшибали с ног товарищей. Орочьи мечи сверкали, отражая удары гномов. Мирра на глазах у Торина разорвала на части нескольких орков, теснящих Фили и Кили. Ее прекрасный лик оросился кровью, хищные клыки устрашали каждого, кто видел белую воительницу. Длинная орочья стрела поразила гнома в левый бок. К счастью, доспехи там были еще целы, и ранение было не серьезным. Торин почти не чувствовал никакой боли и слабости, ибо на его глазах крупный орк поверг на землю Кили… Сразу несколько врагов повалили его самого. Отражая топором их удары, он чувствовал, как сверху несколько мечей разрывают остатки правого рукава кольчуги. Поднявшись на ноги в яростном приливе сил, он наконец увидел свою Фиа.
О, ужас! Она не могла не быть королевой! Она избрала себе врага, и во взгляде ее была сущая уверенность: она получит того, кто истинно достоин стать ее противником в этой битве! Она опять хотела той схватки, что станет самой славной и вожделенной: с предводителем. С сильнейшим, а значит единственным, достойным ее неизменно хищной сущности. Фиа и Шерхан открыто бросили вызов Азогу на белом варге. Ничего чудовищнее Торину видеть не приходилось, ибо о битве Фиа с драконом ему лишь рассказывали.