Фрея и феечка все рассказали как есть, но Торин, казалось, не верил им, считал, что от него скрывают правду. Фиа жестоко пострадала в битве. Фиа унесла птица-феникс — посланник самой Асханы. И Фиа нет рядом. Почему? Ужасные мысли угнетали его настолько, что Фрее пришлось самой сидеть с ним и безмолвно вразумлять, раскрывая тайны естества его избранницы, бывшей отнюдь не пушистой кошкой. Фиа обрекла на гибель в битве более половины приведенных туда существ своего мира. Серьезные потери понесло царство птиц, управляемое Флавией. Они переступили великие законы ради нового для них чувства. Они жертвовали вверенными им Асханой подопечными ради чужаков, способных дать им потомство. Они — не обычное, действительно проклятое поколение. И неужели он сам не убедился во время битвы, на что способна Фиа? ..
Появление Шерхана в тот день стало спасительным и для самой Фреи. Гэндальф был прав, говоря о том, что долго она не сможет поддерживать чужую жизнь за счет своей собственной. Выходит, она сама ежечасно воевала где-то на стыке мира живых и мира мертвых, отбивая у страшного врага дорогое ей существо. При всей своей образованности, хоббит мог лишь догадываться о том, как тяжки такие битвы и сколько сил они забирают у каждого, кто попал в лапы смерти, но решительно вырывался обратно в жизнь. Выходит, Фрея тоже сейчас умирала, и справлялась с чувством этого только одна, без чужой помощи. Как же восхитителен все-таки был мир природы! Сколь же благородные существа населяли его, и как же несовместима была с этим миром алчность, трусость, предательство, нежелание прийти на помощь! Вот что за истинную чистоту намерений имела в виду Фрея! Животные и лесные духи обладали этой чистотой в отличие от представителей разумных рас. Он, Бильбо, оказался там единственным, чье чувство и желание помочь также было признано чистым.
========== Часть 7, глава 3 ==========
Все это было ужасно трудно понять, но общение с архидриадами делало чудеса с каждым, кому они явились. И теперь Бильбо вовсе не почитал за странности те изменения, что произошли с Торином, когда судьба свела его с Фиа. То, над чем все тогда нескрываемо забавлялись, что не любили и даже ненавидели, было его новым знанием, пониманием сути иного мира — мира чистой живой природы. И хоббит не решался однозначно говорить о том, какой из этих миров лучше и совершеннее, ярче и правильнее, достойнее того, чтобы его предпочесть. Гном, возненавидевший драгоценности и горы – это, бесспорно, жуткая нелепица. Но — теперь даже это становилось вполне объяснимым.
Вслед за Шерханом, много позднее, появилась Флавия. Младшая из архидриад принесла благую весть о том, что жизнь племянников теперь в безопасности, и в своей родной стихии моря Фавелин дальше может справиться с лечением и без нее. Флавия явилась на зов, как только смогла. Это решение дорогого стоило ей, ибо ей больно было оставлять собственного возлюбленного. Но здесь она была нужнее, и в ответ на ее объяснение молодые гномы в один голос просто велели ей лететь к Торину на самых быстрых небесных крыльях.
Королева орлов изменилась, стала намного более взрослой и дерзкой. Блестяще спланированная и выигранная ею битва на самом жарком фланге не могла не преобразить ее. Вдвоем сестры долго колдовали над несчастным гномом, очевидно пытаясь убедиться в действенности своих методов. Младшая за что-то критиковала старшую: возможно, их познания в целительстве серьезно различались, и у каждой были свои сильные и слабые стороны. Хоббиту, все это время наблюдавшему за ними, то и дело становилось страшно за друга — как он только выдерживал такую боль и все те вещи, которые позволяла себе его новая спасительница? Она, очевидно, вложила в Торина все свои познания и навыки, но измучила его полностью, а также пришла к неутешительному выводу о том, что пока еще опасность велика, и Фрее придется поддерживать своего подопечного еще какое-то время. Пока божественные сестры удалились ненадолго из палатки, Бильбо всячески старался поддерживать гнома, в глазах которого уже ясно читались слова о том, что больше он не выдержит…
Впрочем, теперь в их распоряжении были молодые силы Флавии. Возможности Фреи были на исходе, поэтому свет, исходящий изнутри ее младшей сестры, был спасительным благом — особенно во время наступивших холодов, которые радовали одних лишь тигров.
По меркам средиземской морали, Флавия не отличалась хорошими манерами. Она похвалила лишь Мирру, а остальным заявила, что им, очевидно, жаль для умирающего друга своей любви и тепла. Устроившись полулежа, архидриада уложила раненного гнома себе на грудь, плотно обхватила руками и укутала тонким, но очень теплым покрывалом — словно то были ее крылья. В сознании несчастного возникла картина берега черной реки, влекущей его к себе, но его словно вновь поднимал над землей орел, не давая тьме до него добраться. Ласки, и даже пылкая нежность юной волшебницы, наверное, могли поднять из могилы мертвеца. Она, бесспорно, просто обожала Торина, а главное — умела окружить его и остальных аурой своей магической силы и защиты. Если бы так поступала Фиа, никто бы не удивился. Но — Флавия? Хотя — если ему и правда так было легче, о какой морали могла идти речь? Сам же Торин вряд ли тогда понимал, что она делает и сколь странные по мирским законам вещи себе позволяет. Она передавала любовь, тепло и силу – так, как умела, точно также как спасла своего собственного избранника. Несколько дней она почти не оставляла Торина, все время развлекала его рассказами и разговорами. Младшая из архидриад практически не говорила на языках разумных рас и общалась со всеми мысленно. Поэтому и гному не приходилось тратить сил на разговоры, которые покамест могли навредить ему. Тепло и забота страстной красавицы отгоняли прочь черную бездну. Осознание реальности с каждым днем становилось все отчетливее. Взгляд перестал был отрешенным, появились первые желания. Дерзкая решительность Флавии оказалась полностью оправданной. Она так и не сумела заставить гнома хоть раз улыбнуться, но вызывающие методы передачи сил и тепла оказались как нельзя действенны. Ее помощь стала последним ударом по осаждавшему их страшному врагу, именуемому Смертью.
Никто уже не знал, сколько прошло тягостных дней с момента битвы, когда как бальзам на сердце прозвучало признание Фреи о том, что жизни Торина больше ничто не угрожает. В своих мечтах Бильбо видел себя в этот момент опрометью несущимся к друзьям. Теперь же просто бессильно упал на пол палатки и уснул — очень надолго. Лишь на следующий день Флавия сообщила, что прошел полный лунный цикл и еще двенадцать дней. Теперь Фрея была свободна. Жаль лишь, что ей пришлось отдать за это спасение более двадцати лет своей собственной жизни. Это известие было чудовищным для хоббита и раскрыло в нем новые горизонты понимания того, что есть магическая сила, высшая мудрость и истинное самопожертвование. Впрочем, Фрея вовсе не была огорчена. Напротив, потеряв Торина, она рисковала лишиться главного счастья в жизни архидриады — своей наследницы, ибо дочери Фиа уже уготована была роль новой полубогини мира растений. Фрея очень кратко пояснила, что Фиа и Торин связаны настолько, что и жизнь могущественной охотницы была все это время под угрозой. Она не перенесла бы этого удара, поэтому у Фреи, как и раньше — в решении бороться со Смаугом — просто не было выбора. Фрея исчезла на пару дней, оставив всех на попечение Флавии, а вернулась уже преобразившейся вновь в величественную диву с волосами из цветов.
Бильбо воспользовался отсутствием верховной жрицы, чтобы увидеться со старыми друзьями и принести им главную радостную весть. Все вопрошали его о том, когда они смогут увидеться с Торином, но хоббит лишь пожимал плечами, поясняя, что тигры не подпустят к нему никого, а сколько времени еще понадобится, чтобы поставить искалеченного гнома на ноги — он не знает.