Путь домой — с божественной помощью архидриад — занял менее двух месяцев, часть которых хоббит провел в Ривенделле, общаясь с эльфами и перебирая древние фолианты библиотеки. Все закончилось. Обретен был так вожделенный некогда покой и привычный быт. Любимые книги вновь были с ним — бережно расставленные по порядку на вычищенных полках, пересмотренные и перечитанные. Кладовая изобиловала яствами на любой вкус — ибо теперь Бильбо мог позволить себе все что угодно. Обветшавшая за время его отсутствия обстановка Бэг-Энда несколько обновилась и помолодела, но не изменилась существенно. Гости в его доме бывали редко, и большую часть времени он посвящал себя садоводству и чтению.
Светящийся клинок и кольцо заняли свое почетное место в фамильном сундуке. К чести сказать, хоббит очень редко доставал их оттуда — разве что в минуты воспоминаний, что охватывали его чаще по вечерам, наполняя душу и теплом, и грустью одновременно.
Большинству наших воспоминаний свойственно бледнеть со временем и вовсе уходить прочь в минувшее, всплывая лишь изредка и все более фрагментарно. Бильбо же ловил себя на мысли — что видит перед собой Торина столь ясно, перебирает в голове даже самые незначительные подробности их общения — столь дотошно, что иногда это даже вводит его в долгую глубокую грусть. Сознание терзалось неведением — как сложилась жизнь его друга там — в недоступном никому более мире? Счастлив ли он? По-прежнему ли его любит Фиа, и как он растит своего сына? Что чувствует, не возникает ли между супругами стычек в вопросах воспитания малыша, ведь они все же очень разные существа, пусть и единые теперь где-то там, куда никому нет дороги? .. Хоббит был уверен в том, что Торин станет замечательным любящим отцом. Но ведь божественная супруга гнома знать не знает тех традиций и правил, в которых должен воспитываться будущий король. Реже, но не менее живо будоражили его мысли о судьбе Кили и Фили. Сдержали ли архидриады свое слово — даровать им возможность видеться с дядей достаточно часто? Не разлучили ли их пути-дороги столь привязанных друг к другу братьев? В том, что давно уже позабыто обещание о встречах с друзьями, Бильбо даже не сомневался. А если и не забыто — вряд ли кто-либо вспомнит о хоббите. Скорее будет организована встреча гномов.
Шли месяцы. Минул год, потом второй — и настал день, когда Бильбо понял, что ошибался. О нем — не забыли.
Погожим августовским днем он возвращался с лесной прогулки, когда увидел возле своего дома двоих посетителей, явно ожидающих его, устало развалившись на скамейке. Сознание пронзил луч бурного восторга, когда он узнал Балина и Ори. И никогда еще с такою радостью хоббит не угощал гостей своего дома — всеми изысками и припрятанными для особого случая редкостями. Гномы, как и прежде, не отказывались ни от чего, хоть и ели смешно и сбивчиво — ибо все время говорили. Они поведали Бильбо о жизни в царстве под горой, о работах по возрождению Дейла, о состоявшейся недавно веселой свадьбе Двалина и вообще о том, что за последние два года сыграно было рекордное количество гномьих свадеб. Многие счастливые пары уже ждали потомство. И все это никак не сказалось на развитии ремесел, занятии любимой работой, горном промысле. В кулуарах поговаривали, что даже Даин всерьез задумывается о том, чтобы обзавестись супругой.
Разговор лился рекой до глубокой ночи, когда Бильбо осмелился на робкий вопрос или скорее — намек о том, не знают ли они хоть что-нибудь о жизни Торина. Гости переглянулись, не сумели скрыть легкой улыбки. Но — некоторое время молчали, вопрошая друг друга взглядами о чем-то. Хоббиту хотелось уже кричать — да скажите же хоть слово о нем!
Они были там. Они и сюда попали — благодаря своему воздушному путешествию. Но они ничего не станут рассказывать — ибо им поручено сообщить, что через три дня и за Бильбо пребудет огромная птица. Его ждут, и он сам все увидит собственными глазами.
- Да скажите же — как он? С ним все хорошо?
- Не волнуйся, друг мой. У них все хорошо. Архидриада правда избавила его от всех последствий той ужасной битвы. Но будь готов к тому, что Торин еще более изменился. А может — как раз мы всю жизнь знали его — не настоящего, а теперь душа его вернулась к своему естеству?
Бесконечно тянувшиеся три дня завершились так и неоконченными в суматохе мыслей сборами. Впрочем, гномы утешали товарища в том, что ему и не понадобится никаких особых вещей. Две огромные птицы ждали их — как и сказано было — в ближайшем лесочке. Там они и расстались. А потом был полет.
Орел приземлился в бесснежных предгорьях, не изобилующих растительностью. Было очень холодно и не спокойно. Но подняв глаза, Бильбо, наконец, увидел своего дорогого друга. Внешне Торин почти не изменился — разве что стал румянее и чуть массивнее на вид. Поразило то, что на этом холоде он был одет в одну рубашку. Для друга же заботливо принес теплую одежду из шкур. Глаза его искрились — чистотой и светом. Он улыбался, но какая-то частичка его вездесущей внутренней грусти так и осталась в глазах. Говорить было трудно. Оказавшись в объятиях крепких — и правда полностью исцеленных рук — хоббит заплакал.
Путь в горы занял около трех часов. Даже в летнее время кругом лежал снег, от блеска которого глаза с непривычки щурились и слезились. Супруги жили отнюдь не в пещере Фиа. Умелые руки гнома возвели рядом с ней бревенчатый дом, теперь уже обжитый и обставленный. Рядом виднелись еще несколько построек. Внутри жилища было необыкновенно тепло и уютно, а на красивой меховой подстилке рядом с детской кроваткой возлежала Мирра.
Они долго сидели у очага и говорили — обо всем. Непривычно приятно было замечать, с каким вниманием и теплом некогда суровый и вздорный гном следит за сном своего маленького сына — то и дело оборачиваясь, прислушиваясь, нежно вглядываясь в прелестное детское личико. Рядом в няньках была верная сестра-тигрица, но у Мирры были и свои котята — пока еще маленькие и тоже забавно спящие возле теплой и сильной матери.
Торин рассказывал о том, как они навещали Кили и Фили после возвращения Флавии. Младший из братьев первым стал отцом девочки, названной Исидой. Старшие уже даже изрядно переживали о том, что для них счастье обретения детей затягивается.
Фиа показала ему неведомые южные страны, где все было не так, как в привычном Средиземье. Там было очень тепло и даже жарко, росли другие растения, водились другие животные. Там тоже были тигры — только не белые, а рыжие с черными полосами. И там были истинно суровые хищники, в чем-то превосходящие даже тигров — лютые, но очень красивые. Ему приближаться было запрещено, и гном лишь со стороны с содроганием сердца наблюдал, как его супруга вошла в центр их стаи, долго вела беседу с вожаком, не желающим подчиняться ее воле. Но — победила даже столь страшную и царственную тварь, в итоге склонившую перед ней свою косматую голову и прекратившую страшно рычать и огрызаться. Он теперь знал, что такое море, и как прекрасно проводить время на его берегу. Но признавался, что душою всегда рвется сюда — на вершины снежных гор, где все милое, родное, привычное и где когда-то между ним и Фиа все только начиналось.
Хозяйка не объявилась ни днем, ни ближе к вечеру, и Бильбо спросил Торина — где же Фиа, и почему он тут один с сыном?
Гном улыбнулся, вновь выдав глазами глубокую внутреннюю грусть.
- Бильбо, я теперь никогда не один. Мирра и ее семья — это и наша семья тоже. А Фиа… Она ведь владычица огромного мира, и она должна отлучаться. По чести сказать, ее путешествия и мне-то не всегда под силу. И уж тем более мы не можем брать с собою Дурина. Когда сын станет взрослее, мы чаще будем везде сопровождать друг друга. Пока же это никак. Да и она ведь не может сюда вернуться, не навестив Зеленый Лес.
Хоббит понял намек — и по интонации гнома, и по выражению его глаз.