- Я должна почувствовать его сейчас… Иначе мы можем не успеть. – Голос звучал торжественно, с особой грустью и смирением… – Тут нужна сила белого зверя, а они далеко. Даже если я позову его, пройдет много дней. Ваш безумный герой может не дожить до этого. Я могу поддерживать его, но не долго.
- Позови сестру.
- Флавию? Она скорее всего уже считает свою миссию выполненной и развлекается у моря с Фавелин. Однажды я чуть не сгубила больного тигренка из-за их шалостей с прыжками в воду с орлов и катанием на дельфинах. Они совсем еще дети…
- Но ты умеешь их звать. Кто принес тебе флягу с целебной водой и листья от Фреи?
- Фрея… Вот кто был бы сейчас нужен… Но Фрея не придет. Фрея нужна защищать Зеленый лес. Там умирает намного больше существ и растений. И спасать их – действительно наша задача.
- Вели своим феям прекратить нести околесицу и дать клич. У них это чертовски быстро получается.
- Ты прав. Уходи сейчас. Пока он хоть что-то понимает, я должна ему объяснить. И не ищите нас. Я сама верну вашего героя в стадо.
Беорн ушел. Торин не мог оторвать взгляд от создания в серебристых шкурах, но глаза снова начинал застилать кровавый туман… Она заметила это. Когда она убирала от него руку, ее мыслей было больше не слышно.
- Сейчас боль уйдет.
Голос был немного необычным – уверенным и твердым, но в чем-то как детским – высоким, журчащим. Слова она произносила правильно, но не могла сложить их вместе верно. И странный акцент, какого ему не приходилось слышать за все годы скитаний по Средиземью.
- Я не чую твои помыслы. Я тебя не вижу. Мне не знать куда ты идешь. И в чем твой свет. Асхана лишь ведает, я не могу. Я все для нее. Сестры добрый зов, я за ней. Если я прочь уйду, ты умрешь.
Если бы она понимала всю мудрость своей последней фразы! Но она, конечно, имела в виду другое.
- Снежный варг мой. Это долг наш. Бешеный зверь драться тебе. Убить его зло может только зверь. Я не могу. Белый зверь, что сильней. Другого никак. Я уже позвала.
- Скажи же мне, кто ты? – говорить удавалось только шепотом. Комок стоял в горле, все существо сжималось в ожидании ответа.
Она удивилась, немного подумала. Словно сама не знала, как ей себя назвать.
- Охочусь в горах. Веду снежных зверей. Семья моя их. Котята как снег. Но чувствую всех. Так ведала мать.
- Как твое имя?
- Имя… Что есть… - она, кажется, запуталась, вспоминая значение этого слова.
- Как они тебя называют?
- Они… хозяйка… сестра… Фиа… Фиа.
Ее звали Фиа.
========== Часть 1, глава 9 ==========
Фиа боялась полета и всем телом прижималась к огромной птице. Руки ее были широко расставлены, охватывали Торина и мертвой хваткой врезались в перья орла. Рядом чуть поодаль можно было наблюдать картину совсем другого поведения на спине огромной птицы. Белокурая девочка в воздушных одеждах, кое-где отсутствующих полностью, запросто перемещалась по спине орла, с чем то играла и любовалась своими руками и ногами. Флавия махала сестре рукой, явно потешаясь над ее страхом и корча недвусмысленные гримаски. На один из ее выпадов, со странными жестами и звонким смехом, Фиа обозлилась и прошипела:
- Доберемся – погляжу как ты замерзнешь в снегах и будешь дрожать при виде Мирры…
Языка ее по-прежнему было не разобрать – он напоминал кошачье рычание. В память врезалось лишь слово «Мирра». Она как-то особо промурлыкала это имя. И продолжала восхитительно злиться – по-королевски, прямо и искренне.
В полете волосы Фиа, убранные в хвост, растрепались, и при свете солнечного дня стало возможным рассмотреть их цвет: светло-каштановый, играющий бликами на крупных завитках. Женщины Средиземья носили волосы много длиннее. Фиа, по видимости, периодически укорачивала свои – чтобы они не мешали охоте. Когда на горизонте показалась внушительная горная гряда с возвышающимися над ней снежными склонами, Фиа усыпила своего подопечного.
Что было далее –Торину так и не суждено было узнать. Колдовской ритуал, сакральное действо… Рыки огромного хищника, вальяжно расхаживающего по освещенной огнем пещере. Резкие выпады зверя в сторону Фиа, удар огромной лапы об поставленный ребром нож… Кровь, хлынувшая из раны и затихающее рычание… Тишина… И темнота… потом – восхитительная мягкость и тепло… Драгоценный ковер из роскошного белого меха с серыми прожилками. Утробное мурлыканье, в котором стали вдруг различаться отдельные слова…
- Ты много о себе мнишь! Ты не старшая!
- Ну так иди к своей старшей! Послушай глупостей о былых чувствах и мечтах! Погляди на пожухлую шерсть. Оставь котят, оставь Фиа!
- Мирра, молчи! Ты знаешь на что надавить, но ты всего лишь одна из одиннадцати моих жен!
- Я мать последних детей!
- Твои дети могут быть в опасности из-за этого чужака! Фиа сошла с ума, притащив сюда одного из этих – не понимающих что ходить лучше на четырех лапах!
- Фиа должна была спросить тебя! Ты становишься отцом каждые три-четыре Луны. А у нее никогда не было котят!
- Да замолчи же, Мирра! Если Фиа услышит такую твою глупость, тебе несдобровать! Фиа выполняет чью-то просьбу, а ты везде и во всем видишь одну лишь пошлость и думаешь о спаривании! Похотливая кошка!
- А ты этим уж очень недоволен, мой милый Шерхан!
За стенами пещеры бушевала снежная буря. Костер, разведенный с вечера Фиа, давно погас. Но никогда еще Торину не было так тепло. Он лежал в объятиях огромной белой тигрицы, нежно обнимающей его толстыми мягкими лапами. Шерхан – вожак стаи – повернулся к ним спиной и грел с другой стороны.
Мирра была одной из одиннадцати жен предводителя племени белых тигров. Еще молодая, очень красивая, дерзкая и умная тигрица – она была любимицей Шерхана. А Торина нежно оберегала, словно собственного тигренка. В ее огромных лапах он был маленькой игрушкой. Но тепло, исходившее от Мирры, сводило на нет любой страх перед смертельно опасной хищницей.
«Одиннадцать жен…» - разуму гнома такое было воистину непостижимо… Мысль о том, почему он понимает их разговор, как-то сама собой ушла в сторону. Разъяснить все равно было некому. Фиа не было рядом.
Мурлыканье Мирры убаюкивало и давало сил. Стены пещеры расплывались, все уходило куда-то. А потом уже была Фиа. Шерхан ушел, как только она появилась – словно сменял Фиа на дежурстве.
- Радость во мне. – Сказала она посмотрев на Торина, но не подошла. – Пора делить с тобой добычу!
Очевидно, на ее языке или в ее понимании это означало «готовить еду», ибо именно этим она и занялась. Она о чем-то разговаривала с Миррой, но мысли Фиа не были слышны. Общаться с ней можно было только голосом. Но это было для нее трудно. Она почти не понимала многих слов, и уж воистину не умела строить правильных фраз. За время приготовления ужина в сердце Торина не раз вкралась горькая мысль о том, что горная охотница не него даже не смотрит. Не подошла, не заговорила. Никакого тепла во взгляде… А как нежно тогда гладила! Нужно было гнать из головы эти мысли. Нужно было что-то делать. Но: что с этим делать и как – было Торину неведомо. Жизнь его была спасена, но рушилась на части. Внутри полыхал огонь, затушить который нельзя. А она даже не подошла… И после ужина направилась к тигрятам – уже подросшей парочке веселых пушистых детей Мирры. Заговаривать с Фиа первым Торин не решался.
Мирра – вот кто был по-настоящему добр и нежен! В памяти всплывали картины давно прошедшего детства и юности. Руки матери, тепло ее глаз. А Фиа на него даже не смотрела. Правда, исполнила свой долг и забыла о нем. А может, и не думала вовсе?..
Да что же это! Все битвы и лишения казались менее страшным злом. Тогда он знал что делать и как быть. А теперь?
Мирра мурлыкала и начала было обнюхивать его, но осеклась и отодвинулась, схватив сердитый взгляд своей госпожи. Маленькая надежда… На что? Так можно было сойти с ума…
Сон не шел к нему всю ночь. Еще и Мирра ушла выгуливать своих чад, воспользовавшись затишьем и приятной погодой. Фиа была в пещере рядом и тихо спала под волчьими шкурами.