По первому подорвавшемуся на мине танку я попал с первого же выстрела из гранатомёта, к этому моменту мы уже знатно потрепали нападающих. После залпа я побежал в глубину дома, скрываясь от ответного огня, но не успел даже выбежать из комнаты — меня выкинуло мощным взрывом на улицу, и я упал на обломки дома со второго этажа, следом на меня рухнула часть стены, переломав и придавив ноги. Я лежал на животе, погребённый в груде обломков, оглушённый и, возможно, помимо сломанных ног ещё и с переломами рук и рёбер, и выл от боли. Оружия у меня не было никакого, и прекратить свои мучения я не мог, но на расстоянии вытянутой руки лежала присыпанная песком мина… сложно на такое решиться, а ещё страшнее, я решил, будет, если она не взорвётся, а я буду по ней продолжать в исступлении лупить, или же она не убьёт меня, учитывая, что я лежу, а не стою рядом с ней. Постепенно я уже смог думать о чём-то другом — то ли я привык к своим ощущениям, то ли ещё по какой причине, но мне уже стало легче. Я старался думать позитивно — что это не моё тело, что я не стану инвалидом, и меня уж точно здесь не убьют, что нужно лишь дождаться либо окончания симуляции, либо чьей-то милосердной пули, а потом перешёл на мысль о том, насколько вообще война оказывается страшна вблизи. Страшна не только тем, что я сам могу умереть или вернуться в инвалидной коляске, а больше страшна тем, что я готов убивать и делать инвалидами абсолютно не знакомых мне людей, ничего плохого лично мне не сделавших, и, возможно, куда порядочнее и человечнее чем я сам. Да даже если бы они были далеко не ангелами — разве оставлять их детей сиротами, жён вдовами, и лишать матерей их детей не отвратно? Я, конечно, и раньше так же думал, но теперь я это начал ощущать, чувствовать всю абсурдность войн. Неужели нужно всех людей прогонять через подобные симуляции, чтобы они на себе, так же как и я, ощутили весь ужас войн, прочувствовали эту секундную грань между здоровым и полным сил человеком и беспомощным куском мяса, в котором как и прежде функционирует только мозг?
Не знаю сколько я так пролежал, может час, может два, а может и всего минут 30, а то и ещё меньше — время тянулось, как пропагандистский выпуск новостей на федеральном канале о том, с кем встретился президент, или как он сердито крутанул ручку, снова повторяя, что времени на раскачку нету, так что это было непонятно.
десь ин — с трудом различил я голос как из тумана.
Те..-то мы и. кали. -
Повернув слегка на лево голову я поднял взгляд и увидел группу людей, ближайший ко мне вытаскивал пистолет, а за ним стоял, очевидно, командир — на меня равнодушно смотрели холодные глаза с худого усатого и морщинистого лица. Почему-то я сразу ощутил к нему неприязнь и, не раздумывая дважды, я схватил правой рукой крупный камень и со всей силы ударил им по мине…
***
Мне плевать, какие у вас там правила и как происходит отбор! Ты доставишь мне его на следующую симуляцию.
При всём уважении, но я вам не подчиняюсь, я выполняю распоряжения лично министра обороны.
Да ты…
Мне кажется, вам нужно успокоиться, до свидания.
Из коммуникатора шли прерывистые гудки, а Доярский, ругаясь, гневно расхаживал по комнате:
— Тысяча чертей! Какая каналья! Ууух я его! Да я полковник, мой сын депутат правящей партии, а он так со мной говорит! Какой-то простолюдин посмел так нагло разговаривать с дворянином!
***
(Отрывок переписки)
Когда уже заработает новый комплекс? Я начинаю терять терпение. P.S.: Прошу отнестись со всем вниманием к просьбе господина Доярского.
Глава 11. Ход конём.
Встречали меня как героя. Оказывается ещё никто не добивался подобного результата. По итогам боя за счёт смерти почти всего офицерского состава противника была засчитана пиррова победа. Военные проиграли, так как игра посчитала, что без руководства занять и удержать район они бы не смогли. К слову, учитывая, что симуляции созданы для армии — их бойцы после смерти появлялись снова на месте респауна, что обосновывалось необходимостью работы над ошибками, хотя я думаю, что в большей степени любовью высокопоставленных вояк к играм, парадам и смотрам, а также желание побеждать, а, приняв во внимание то, что они были в костюмах виртуальной реальности и не чувствовали боль, эти симуляции были для армии действительно лишь игрой с отработкой навыков. Идеально для выращивания бесстрастных запрограммированных убийц.
В гудящем как осиновый рой лагере едва ли бы нашёлся хоть кто-то, кто меня не поздравил — кто-то словами, кто-то пожимая руку, кто-то хлопками по плечам, а кто-то и просто улыбкой или кивком головы. Радовались все без исключения — когда ты заперт в пусть и золотой, но всё же клетке, и вынужден играть в игру, в которой невозможно выиграть, то даже пиррова победа становится по-настоящему грандиозной победой. А уж убить сразу пять офицеров из которых один вообще полковник веселило народ, наверно, больше, чем смог бы диоксид азота. И уж совсем не важно как это было сделано, и сколько там было обычного везения, даже наоборот — мои мучения под завалом воспринимались как достойная плата за победу, возвеличивая сам поступок до уровня подвига. Я, конечно, тоже не мог не радоваться, и решил устроить для всех праздник за свой счёт, ведь я также установил рекорд, получив 341 жетон — 40, 50, 60 и 70 жетонов за убитых офицеров, начиная с капитана, 10 за подбитый танк, по одному за убитых одиннадцать солдат и 100 за победу. Причём в своей первой же симуляции. Так что я открыто заявил, что готов спонсировать вечернее пиршество на 100 жетонов. При этом у меня бы хватило наличных и на подкуп избирателей, усмехнулся я про себя, и у них уже не должно возникнуть сомнений в моей платёжеспособности. Своей же щедростью я убивал и второго зайца — повышение репутации, что для недавнего новичка, решившего стать офицером, было очень важно.
В город я не пошёл, мне хотелось тупо отдохнуть, лёжа на траве под припекающим солнцем и ещё слишком свежи были воспоминания о раздавленных ногах и последующем мощном взрыве — хотелось покоя. Однако провалялся я не долго — нужно было ковать железо пока горячо, так что я принялся обходить своих избирателей. Решив, что без Терникова не обойтись, я зашёл и к нему:
Не отвлекаю? — пошутил я, наклоняясь над его ямой.
Чё хотел? — мрачно буркнул он.
Предложить свою помощь в твоём освобождении.
И как ты это сделаешь?
А вот это уже моё дело.
Чего хочешь взамен? — спросил он после паузы.
Твоей всецелой поддержки.
Конкретнее.
Ты сам поймёшь, когда придёт пора. По рукам?
И как долго мне тебя поддерживать?
Постоянно.
Серьёзное условие.
Серьёзно ты влип на месяц, потом же вернёшься на зону или отправишься на кладбище — не знаю, как действительно здесь поступают. Только учти — я смогу тебя также и вернуть обратно в яму.
Мне нужно подумать. Зайди через час.
Конечно, я не спешу, могу и через пару недель…
Через час он согласился. А ещё через час, по возвращении гонцов с покупками, мы были все в сборе и ожидали очередного избрания офицера. Процедура была проста — на кусочке бумаги каждый писал имя кандидата, после чего бумажку кидали в котёл, откуда их потом доставали и складывали в стопки. С преимуществом в три голоса победил я.