Чёрт тебя дери! Ты втравил нас в свою войну и только благодаря нам пожинаешь сейчас её плоды! Отложи это на потом!
И я за это признателен, тем не менее всё же замечу, что не стоит в таком тоне разговаривать с тем, в чьём подчинении скоро будет уже третий лагерь. Это чревато… так что я забегу на огонёк часа через полтора-два.
Благодарю, но будет уже поздно, поэтому ждать мы вас не будем.
Вы уверены? Я же ведь не могу оставить союзника в беде…
Абсолютно уверен. Отдыхайте. И все наши будут на взводе — как бы ненароком не открыли по вам огонь…
Лишь намекнув и сдержавшись, чтобы не усугублять ситуацию, Рымов прервал связь, и приказал соединить с Брагиным, в это время начался миномётный обстрел:
Антон Павлович, это снова Рымов, на нас напали, и я прошу вашей помощи.
Мне нужно подумать.
Надеюсь не долго, так время для нас сейчас — роскошь, которой нету… и на полученные трофеи мы не претендуем.
Я вас понял, что у вас там за взрывы?
Нас обстреливают из миномётов.
Объяснив ему местоположение лагеря, и надеясь, что хотя бы из практической выгоды тот всё же придёт, Рымов присоединился к защитникам крепости.
Противник пришёл без техники, видимо, не желая её терять, но количества живой силы, которая сейчас была укрыта за деревьями, с лихвой хватало на успешный штурм, не говоря уже о наличии артиллерии… Ничего существенного они сделать не могли — любая их вылазка была обречена на провал, и всё, на что они были способны, так это пытаться остаться в живых под обстрелом, в ожидании штурма, да отвечать редким огнём со стен по тем, кто высовывался из-за деревьев, стараясь самим не пасть жертвой вражеских снайперов — для этой цели Рымов выделил все пять снайперских винтовок СВДН из своего схрона. Всё это Рымов уже проходил — точно так же юнцы, вставшие под ружьё из-за обязательной воинской повинности соседнего государства обстреливали дома, больницы и школы самопровозглашенных республик, чьи границы и население Рымов защищал. И сейчас миномёты так же планомерно уничтожали лагерные постройки — уже был повреждён офицерский домик и одна из казарм, и по всей территории лагеря находились воронки от взрывов. От этой картины у Рымова сердце обливалось кровью, и он проклинал своё упрямство и миролюбие. Вдруг наступила тишина, после чего до донёсся шум автоматных очередей. Поняв что к чему, Рымов тут же вывел свой лагерь в контратаку. Он разбил свой отряд из 62 человек на 3 группы, которые атаковали неприятеля по трём сторонам, зажимая его в тиски между подошедшим подкреплением. Ещё около двадцати оставались на стенах, остальные погибли при обстреле. Враг же в ответ на эту атаку ретировался по всем фронтам, не зная численность наступающих и не желая, по всей видимости, терять вооружение, и уже спустя четверть часа вокруг их лагеря остались только люди Рымова, отряд Брагина и порядка сотни трупов, с которых уже вовсю собирали трофеи. На своих Рымову пришлось пару раз гаркнуть, чтобы они не лутали павших. Как он и обещал Брагину — на трофеи он не претендовал. Поблагодарив Антона Павловича, Рымов откланялся — необходимо было незамедлительно приступить к ремонту полуразрушенной крепости, чтобы не ночевать под открытым небом. Повреждены были все казармы, из которых одна нуждалась в капитальном ремонте и офицерский дом — один снаряд угодил прямо в комнату Рымова, разворотив её до основания, остальные же снаряды посекли стены и другие комнаты. Наспех прикрыв обломками досок дыру в полу, Рымов поставил в приоритет ремонт казарм, нежели своих покоев, и принял решение о временном переезде в барак.
Глава 22. Старый враг.
Голова по-прежнему раскалывалась, поэтому ещё до завтрака я принял около четверти пакетика стимулятора — и вскоре я будто заново родился. То, что в произошедшем был замешан аналитик являлось очевидным фактом, и я даже предполагал как именно — по всей видимости после того, как я сдал его Хлюстову, он потерпел поражение от Безногого, и, чтобы не тратить жетоны на оружие, а также отомстить за это мне, он заставил наших вынести свой собственный арсенал и оболгать при этом меня, в чём ему, по всей видимости, помогла следующая ступень навыка «ментальная сила», которая либо не подействовала на Верещагина, либо не применялась против него, потому что здесь не было ничего более глупого, чем вредить собственному лагерю, что было равнозначно вредительству самому себе, да и я, если честно, просто не представлял себе, чем я мог их так обидеть, и что кто-то может так подставить своих товарищей, какие бы обиды не были. Выход я видел лишь один — привести в наш лагерь аналитика, где он бы либо принудительно-добровольно подтвердил, что это его рук дело, либо своими действиями, попытавшись взять окружающих под контроль. Юра согласился помочь ещё за завтраком, даже не зная, в чём будет заключаться эта помощь, и теперь мне нужно было решить как именно похищать аналитика. Причём было необходимо торопиться, пока он не успел подмять под себя вообще всех — тогда моё положение окажется совсем не завидным, но и рисковать попусту нельзя — даже ранение окажется для меня фатальным без возможности переродиться в безопасном месте… Скрываться бесконечно в Городе было трусливо, глупо и невозможно — рано или поздно меня бы всё равно убила шальная пуля, даже в Городе, но найти оптимальное решение я всё никак не мог… пока меня не посетила мысль о самом этом мире… ведь мы все уже замечали, что он стремительно меняется — когда один НПС ведёт себя не естественно, читает книги или смотрит фильмы, то это хоть и странно, но допустимо, но когда меняются все НПС — это уже серьёзно, но а если в добавок меняются и правила этого мира — тут уж пиши пропало. И то ли тут дело в нашем восприятии, а система лишь под него подстраивается, то ли уже она сама его меняет, учась и совершенствуясь — в любом случае всё вокруг нас менялось. Сначала появилась полиция для защиты неписей от людей, потом в оружейной лавке стало можно купить и БТР, и миномёты, и ПТРК, которыми пользовались срочники из мотострелковой части, сейчас уже неписи стали получать жетоны, причём не только те, которые были заняты на какой-то работе, но и те, что создавали антураж — кто ковырялись в мусорках или слонялся по городу, прося на опохмел, или играющие на развалившихся детских площадках дети — система не делала исключений. Мне она представлялась доброй матерью, которая оберегает своих детей от агрессивных людей и воздаёт каждому по потребности. И её «машинная справедливость» мне также импонировала — она сама создавала жетоны и сама их распределяла на всех своих «детей», при этом её не волновала инфляция или девальвация валюты — жетоны получали все НПС без исключения, а товары и услуги, при этом, не росли в цене. Этот мир превращался в идеальный утопический коммунистический мир. Также если раньше неписям было не нужно есть, то теперь их можно было увидеть за приёмом пищи. Я это объяснял тем, что раньше в отсутствии жетонов, у них и не было потребностей, но с появлением первых потребностей, а для них это была информация, у них появились деньги для её осуществления, что и стало катализатором всё увеличивающихся потребностей. Изменения коснулись также нас и симуляций — сперва наши соперники перестали иметь возможность вернуться после смерти на поле боя, затем появились временные рамки, за которые нападающие должны успеть победить, потом падающие мечи и щиты… Так у меня и появилась эта немного безумная идея:
Я знаю, что ты меня слышишь и понимаешь. Я знаю, что ты уже помогала и нам и другим, знаю, что мы тебе не безразличны. — начал я громко говорить. — Ты стремишься к справедливости, ты заботишься обо всех нас, поэтому я сейчас прошу тебя о помощи. Мы привязаны к своим лагерям, к нашему месту респауна, что делает нас заложниками своих лагерей, прошу — дай нам возможность самим решать, где мы хотим появиться! Или дай эту возможность хотя бы мне сейчас, чтобы ты могла оценить, что это будет лишь во благо!
Несколько минут ничего не происходило, и я уже начал было отчаиваться, как вдруг перед глазами проплыло системное уведомление: Получен новый навык — точка респауна. #*<_> $+€+£+₽ = —; с+с≠с. &%. Практикуйтесь и развивайте свой навык.
Спасибо! — счастливо крикнул я.
До города я двигался крайне осторожно и добрался без приключений, следом поставил свою первую точку респауна рядом с сауной, где докупил стимуляторы и транквилизаторы, после чего зашёл в оружейную лавку, где вооружился по самое не балуй. Уже выходя из города, я подумал о том, что может мне вообще не вмешиваться? Ведь оторвавшись от лагеря, мне уже мало что угрожало — ну возьмёт аналитик все лагеря под свой контроль — и что такого плохого случится? Объединённые лагеря покажут где раки зимуют всей военной части и у нас наконец-то наступит мир и все будут в безопасности… кроме меня, правда, но ведь Пал Саныч может и не охотиться на меня, какой ему тогда будет смысл? А личные обиды со временем и забудутся, я просто примкну к победителю, и пусть он мне и не будет доверять и не сможет контролировать, но ведь и жить я, наверно, смогу здесь вполне нормально. Да и если у него действительно есть что-то вроде «гипноза», то стоит ему перенести свою способность в реальный мир — и мы все сможем выбраться отсюда… если, конечно, он не оставит всех нас здесь… в том числе и Свету со всеми моими друзьями. Нет, даже только ради этого мне нужно действовать, потому как полагаться на подобного человека нельзя, нельзя даже доверять ему, если бы он это обещал. Я сам всех выведу отсюда с новыми документами и браслетами, а потом займусь наведением порядка во всей стране — сказанная недавно шутка про свержение Тёмного Лорда нашла колоссальный отклик в моей душе, превратившись в цель. И я это сделаю, потому что другие могут иметь свои корыстные интересы, или же быть чьими-то марионетками, в том числе и заграничных кураторов, мне же важно лишь светлое будущее моей страны — а значит только я или же те, кому я доверяю, в случае моей смерти. Приняв ещё четверть пакетика из-за начавшейся головной боли, я шёл уже абсолютно уверенный в правильности выбора дальнейшего пути.