Ты мог сообщить об этом куда следует…
А смысл? Ведь всё контролирует Шерифов, да и как бы я узнал, что повозка пустая, не заглядывая в неё?
И как же ты узнал?
Так она всегда пустая, судя по весу, и мои сменщики это знают… да и вообще все знают. Это всё чиновники, и пусть меня поразит молния, если я лгу!
Ну им не долго осталось… а повозка-то импортная…
Да, господин, до ста за 2 секунды разгоняется, есть автопилот, салон из кожи молодого дракона, всё супер-пупер альфа-премиум мега класса… стоит как ВВП среднего региона, целых пятьдесят таких мэрия закупила для нужд элиты, которым по статусу не положено ездить на более дешёвых повозках, ибо не поймут иначе коллеги, а народ должен знать, кому в ноги кланяться…
Вот мы её и изымаем.
Помилуй, господин! Меня же посадят или же казнят!
Некому будет, ибо народ знает, кого раком ставить.
Тогда убейте меня — пусть лучше дети считают меня героем, погибшим на службе!
Говорим ж тебе — нету больше чиновников! Никто тебя не посадит. — буркнул Юра.
В ответ на это он бухнулся нам в ноги, всхлипывая и благодаря, и мы изрядно повозились, поднимая его.
Для поимки разбойника мы решили действовать методом «на живца» — переоделись нищими и пошли через лес. Угробин Плут не заставил себя долго ждать — его шайка из толстых, разодетых в дорогие костюмы с галстуками, генетических и моральных уродов окружила наш отряд, после чего вперёд выступил их предводитель. Стоило мне только взглянуть на него, как я сразу понял, с кого его рисовали — да я бы и посчитал его Плутиным, если бы не знал заранее, что он лишь НПС Угробин Плут.
За проход по этому лесу мы взимаем налог.
Но у нас ничего нету! — хватая руками голову, отчаянно воскликнул кто-то, вжившись в роль.
Ваша одежда послужит уплатой — эти нитки нам пригодятся… — гнусно ухмыльнувшись произнёс он.
Хорошо. — ответил я, кивая своим. — Мы раздеваемся.
Отдав таким образом команду, я, как и весь наш отряд, скинул выцветшие лохмотья и взял пистолеты на изготовку, однако только завидев оружие, бандиты попадали на колени, вопя на разные голоса, что они сдаются. Я неспешно подошёл к сидящему на коленях Угробину. В отличие от остальных он был спокоен.
Всё равно меня не осудят — они все мои, даже в конституционном суде, у меня на них компромат, поэтому они и занимают свои должности, отпустите — перепишу на вас один из моих дворцов, у меня куча недвижимости, оформленной на подставные лица и офшорные компании, я король этого мира…
Нету больше ни судей, ни прокуроров со следователями, ни вообще чиновников — никто тебя, гнида плешивая, уже не спасёт. — зловеще закончил я, не в силах уже сдерживаться перед этой мерзкой рожей, и ринулся на него.
Повалив его на спину ударом ноги, я принялся жёстко избивать эту поганую харю. Через какое-то время меня стащил с него Юра, и продолжил удерживать, пока я не замер, наблюдая за избиениями разбойников вокруг.
Успокоился?
Да.
Хорошо, а то я боялся не успеть… — закончил он, отпуская меня.
Через секунду уже он сидел на поверженном ублюдке, нанося град ударов. Теперь настала моя очередь стаскивать его, чтобы народ неписей тоже имел возможность отомстить плешивому вору.
Постепенно мы навели порядок и, связав грабителей, привязали их к повозке, по примеру байкеров, чтобы они волочились позади, и только потом направились в Город за наградой.
На улицах было не протолкнуться от празднующих неписей — то тут, то там слышались скандирования «Ура» или «Свобода», народ ликовал, обнимался и танцевал. Мы продирались сквозь них с большим трудом, попадая из одних объятий в другие, а множество следов от помады на наших лицах постепенно превращалось в одно. Сдав разбойников, продав навороченную повозку и передав выручку по назначению, перед глазами проплыло системное уведомление: задание успешно выполнено — 1211 чиновников умерло от отравления, 312 от острой кишечной непроходимости, вызванной посторонними объектами в еде, и 217 от асфиксии, вызванной посторонними объектами в дыхательных путях. Школы и детские сады спасены! +5000 к репутации со всеми жителями города. Достигнут максимум — превознесение!
Мда… многовато чиновников для такого маленького городка, тысяч из десяти жителей… За поимку разбойников и передачу вырученных с повозки денег, каждый из нас получил по пятьсот жетонов, Юра же дополнительно отхватил ещё тысячу, которую разделил со мной за первую часть квеста.
А перед ужином, вылезая из капсулы, я решил выяснить интересующие меня вопросы, чтобы понять, что делать с «копиями»:
Слушай, зай, а что будет, если капсулу вдруг отключат от источника питания? — спросил я, как бы невзначай, Таню, одевая халат. Мы продолжали вяло делать вид на камеры, что являемся парой. — Я не умру?
Нет, сознание почти сразу вернётся, как после сна. Не волнуйся — это экстренный выход на всякий случай.
А почему тогда принудительный выход из капсулы занимает столько времени? И может ли сознание остаться в игре?
Не знаю, наверно не может, и предполагаю, что это связано с тем, что между телом и сознанием есть некая связь, словно нить, которая, возможно, является душой и удерживает сознание.
Или же душа и есть сознание, именно поэтому и невозможно его цифровизировать…
С чего ты это взял? — осторожно спросила она.
Ты сама говорила перед моим первым погружением.
Да? Не помню… но это очень сложный вопрос.
А если я, вдруг, умру в реальности, останется ли моё сознание в игре?
Не думаю, что тебя это касается.
Самым прямым образом. Ведь это моя жизнь и моё сознание.
Смерть есть смерть, от неё не скрыться ни в какой капсуле. — наконец ответила она.
Уже поздним вечером после ужина, прямо перед собранием, Света меня отозвала на минуту:
Вить, Пальцева опять просила обменять…
Генерала на офицеров? Я же уже сказал, что это глупо выпускать такого опасного человека, как аналитик, тем более Рымов начнёт здесь воду мутить…
Ксюха сказала, что он не посмеет, если ты его освободишь.
Что ж он сам-то это не сказал? Да и такой вопрос-то и поднимать на совете глупо — все понимают, что нельзя на подобный обмен соглашаться, причём он нас оставил прямо перед штурмом военной части. Я всё сказал. — сделал я ударение на последней фразе.
Говорили мы немного приглушённо, стоя недалеко от открытого окна большой гостиной на первом этаже нашей квартиры, но всё же достаточно громко, чтобы нас услышали.
Виктор, а о каком обмене говорил Пал Саныч? — спросил меня Платошин, когда мы вернулись.
Даа… это он всё ищет способы выбраться, ничего интересного. — сделал я вид, что уклоняюсь от прямого ответа.
А мне вот кажется, что мы имеем право знать, учитывая, что все принимаем решение…
У него в плену двое из нашего лагеря и он вдруг решил, что мы согласимся на обмен, я его, естественно, послал куда подальше, так как он слишком опасен, чтобы быть на свободе.
А нам ты просто забыл об этом сообщить?
Да нет, у меня как-то и мысли не было, что кто-то этим может заинтересоваться, тем более, что это скорее личное дело нашего лагеря…
А мне не понятно, с чего он вдруг подумал, что это предложение заинтересует тебя? — спросил Удальков.
Он предполагал, что Рымов может передать ему важную информацию.
О какой информации идёт речь?
Могу лишь догадываться.
И всё же?
«Точка респауна», может какие-то сведения об ускорении, вторичные личные данные…
Я считаю, что было несколько неправильно принимать такое решение самостоятельно и нам стоит всё обсудить. Мы ведь на то и совет, а не монархия… — подвёл итог Платошин.
Хорошо, давайте обсудим. — состроил я недовольную гримасу.
Дальше всё пошло как по маслу. Прозвучало даже логичное мнение о том, чтобы получить пленных, не выпуская аналитика, найдя способ обмануть его, был даже спор, в итоге категорически против его освобождения был Воронков, имевший с аналитиком личные счёты, и я с двумя голосами — играть, так до конца, тем более, когда с ним снова начнутся проблемы, я напомню, что был против. Поддержали же эту идею четверо, помимо самого обмена и демонстративного противоречия мне, желающие заключить перемирие и обезопасить себя хоть от этой угрозы при отсутствии возможности возродиться после гибели. После собрания я велел вести наблюдение за Семёнычем, который бы не был доволен возможным возвращением Рымова и освобождением аналитика, и за теми, с кем он уходил его прятать, чтобы они не создали помех, также меня немного беспокоила мысль о том, что в плену могут находиться копии Рымова и Пальцевой, и именно это была причина, по которой Рымов сам не подошёл.