— Товарищ капитан, младший лейтенант Матвеев прибыл в ваше распоряжение! — четко доложил вошедший и остался в положении «смирно», как этому обучали его на курсах.
От прежнего штатского облика Матвеева почти ничего не осталось. Порывистость в движениях и суетливость исчезли. Теперь это был подтянутый, стройный офицер с отличной выправкой.
Зайков молча поглядел на Матвеева.
В землянке было тихо и чисто. Казалось, каждое бревно, каждая доска пола вымыты с мылом. Простенькая койка аккуратно убрана. Расставленные вокруг стола стулья, висевшая на гвозде полевая сумка и книги на небольшом столике — все это находилось в образцовом порядке.
Капитан спросил Матвеева:
— Вы раньше командовали взводом?
— Никак нет, товарищ капитан. Я прямо с курсов.
— Уж эти курсы! — отмахнулся Зайков. — Я предпочитаю фронтовую учебу. Особенно в саперном деле…
Матвеев хотел сказать, что он был и на фронте, но промолчал.
— Ну ладно, посмотрим, — сказал Зайков. — Идите во вторую роту. Там примете второй взвод.
Матвеев повернулся было к выходу, но в это время в землянку вошел полноватый, невысокого роста капитан.
Зайков сказал вошедшему, указывая глазами на Матвеева:
— Познакомьтесь, товарищ комиссар. Прислали нам с курсов…
Комиссар приветливо подал руку Матвееву и попросил его сесть.
— Отлично, отлично, — заговорил он оживленно. — У нас во второй роте как раз нет командира взвода. Вовремя прибыли… Ну-те, расскажите — кто вы такой, где служили…
— Я предпочитаю знакомиться с людьми в бою, — проговорил Зайков, не желая, видимо, выслушивать анкетные сведения.
Комиссар, улыбнувшись, сказал:
— В таком случае мы после поговорим. Примите пока взвод, а для беседы найдем время. До вас командовал взводом сержант Карху. Неплохой командир, но уж очень медлительный. Правда, его медлительность несколько уравновешивал своей пылкостью младший сержант Бондарев. Вот этот сержант, доложу я вам…
Зайков, перебив комиссара, умоляюще попросил:
— Хватит вам, комиссар, об этом Бондареве. Вы прямо помешались на нем. А он — ничего особенного. Смелый, правда, но никакой дисциплины…
Зайков обернулся к Матвееву:
— Можете идти!
Отыскав землянку второго взвода, Матвеев вошел в просторное и чистое помещение. Огромный сержант Карху поднялся навстречу новому начальнику.
После краткого рапорта сержант Карху протянул Матвееву свою большую шершавую руку, руку лесоруба. Матвеев с любопытством смотрел на сержанта. Должно быть, в хозяйственном взводе немало ломали голову над тем, как одеть этого огромного человека. Гимнастерка была ему чуть пониже пояса и из рукавов торчали длинные руки, обросшие светлыми волосами.
— Вы откуда сами? — спросил Матвеев.
— Я из Карелии, — неторопливо ответил сержант с тем своеобразным акцентом, который был так хорошо знаком Матвееву по прежней фронтовой службе. С таким же акцентом, впрочем, не столь заметным, говорил Вейкко Ларинен.
— А ведь я тоже был в Карелии, — с улыбкой сказал Матвеев.
Сержант Карху восторженно посмотрел на него и хотел что-то сказать, но, видимо, сразу не нашел нужных слов. Дверь с шумом распахнулась, и в землянку вошел молодцеватого вида младший сержант. На его гимнастерке был орден Ленина.
Карху обратился к вошедшему, указывая рукой на Матвеева:
— Наш новый командир взвода.
Младший сержант повернулся и, посмотрев на Матвеева, непринужденно приложил руку к головному убору.
— Командир второго отделения младший сержант Бондарев, — сказал он, чуть растягивая слова.
И, не взглянув больше на Матвеева, Бондарев стал снимать с себя наплечные ремни. Во всех движениях этого ловкого и немного франтоватого сержанта была непринужденность человека, знающего, что им дорожат и его любят.
«Любопытный человек, — подумал про него Матвеев. — Однако капитан Зайков прав — с людьми надо знакомиться в бою».
На Центральном фронте военная обстановка была несколько непривычной для Матвеева. Ему казалось, что здесь все не так, как в Карелии. Иные траншеи, иные землянки, иная тактика. Но зато природа была знакома Матвееву с детских лет.
Стояла ранняя осень, ветреная и сухая.
Землянки были расположены на восточном склоне высоты. За высотой протекала река. А на другом берегу реки стоял противник — немцы.
В несколько дней Матвеев отлично изучил расположение врага. Вечерами он подолгу задерживался на наблюдательном пункте, внимательно разглядывая противоположный берег. Там, на крутом склоне, среди позолоченных берез и кустов, Матвееву хотелось найти огневые точки противника. Правда, такие поиски не входили в его прямую задачу, для этого существовали разведчики, а не саперы. Но кто мог запретить Матвееву думать об общих военных задачах?