Здесь, на этом узком участке фронта, немцам удалось вклиниться в оборону и дойти до реки. Нет сомнения, что в скором времени их выбьют отсюда. И, вероятно, не каким-нибудь обходным маневром, а лобовым ударом. Недаром в дивизию прибыло столько танков. Это обстоятельство подтвердило уверенность Матвеева, что лобовой удар последует именно здесь, в расположении его части.
Для удара, несомненно, понадобится мост, который построят его саперы. Но ведь, прежде чем перекинуть мост через реку, необходимо захватить плацдарм. Стало быть, потребуется предварительная атака, которую немцы, вероятно, встретят сокрушительным огнем со всех своих огневых точек. Артиллерия должна разбить эти точки! Вот почему так упорно всматривался в тот берег младший лейтенант Матвеев.
Нередко вместе с Матвеевым на высоту поднимался и Бондарев. Примостившись где-нибудь за кустом, Бондарев терпеливо выискивал цель для своей винтовки. Он был превосходный стрелок, однако никогда не кичился этим. Но Матвеев чувствовал, что огромное самолюбие — немаловажная пружина в характере младшего сержанта.
«Это как раз неплохо, — думал Матвеев. — Немало отличных дел совершили люди, самолюбие которых поднималось над уровнем обычного».
Однажды Матвеев побранил Бондарева за плохое состояние оружия его саперов.
— Вы почаще бы проверяли винтовки у своих бойцов, — сказал Матвеев. — На двух винтовках я видел ржавчину.
Бондарев вытянулся перед младшим лейтенантом, и лицо его мгновенно покрылось красными пятнами.
Вечером, проходя мимо землянок, Матвеев услышал, как Бондарев резко отчитывал своих бойцов.
Матвеев остановился, прислушался.
«Круто берет, — подумал он. — Ну, значит, и с него можно будет спросить побольше».
Вернувшись в свою землянку, Матвеев задумался над планом захвата плацдарма и совсем забыл о нерадивых бойцах Бондарева. Но тут Бондарев, не постучавшись, вошел в землянку и, стукнув каблуками, вытянулся перед младшим лейтенантом.
— Разрешите доложить, — проговорил он четко, — оружие бойцов моего отделения приведено в порядок и мною лично проверено!
Сказав это, он резко повернулся кругом и направился к выходу.
— Постойте, товарищ младший сержант! — остановил его Матвеев. — Я слышал, как вы сегодня пробирали своих бойцов. Ну, что ж, требовательность необходима. Но сначала давайте будем требовательны к себе. Вот прежде чем войти ко мне, вам следовало бы постучать. А на уход надо было попросить разрешения. Запомните это. А теперь можете идти.
Снова красные пятна выступили на лице Бондарева. Он молча вышел.
Карху, сидевший в землянке возле Матвеева, заметил:
— Вспыльчивый солдат.
— Если он такой с противником, то это неплохо, — добавил Матвеев. — А ну, товарищ Карху, давай подумаем, что получится, если мы захватим плацдарм за рекой. Ведь перед нашим командованием встанет вопрос о захвате этого плацдарма.
— Так точно, встанет, — подтвердил Карху. — Плацдарм непременно захватим и тогда начнем мост строить.
— Ну, мост-то построим. А вот меня интересует, что дальше будет. Допустим, захватим еще эти траншеи. И тогда наше командование пустит танки отсюда…
Сержант Карху и младший лейтенант Матвеев склонились над картой, строя планы о том, что будет после захвата плацдарма.
Спустя несколько дней саперный батальон получил боевой приказ — построить мост. Вернее — подготовить части моста для того, чтобы в нужный момент навести мост через реку.
Капитан Зайков вызвал Матвеева, чтобы обсудить операцию. Кроме капитана, в землянке находился еще майор, прибывший из штаба дивизии.
Матвеев подробно и взволнованно изложил свой план захвата плацдарма. Он с жаром нарисовал картину наступления и возможной контратаки. Капитан и майор внимательно слушали его. Но когда Матвеев с той же пылкостью заговорил о движении танков и самолетов, капитан с улыбкой перебил его:
— Позвольте, позвольте… Это уже дело высшего командования.
Смущенный Матвеев потупил глаза и с досадой подумал: «А, черт, опять я, кажется, замахнулся на большее, чем следует».
Но майор тут же заметил:
— А план ваш интересен. Я доложу о нем начальнику штаба.
— В общем, идите и готовьте мост, — сказал капитан Зайков, отпуская Матвеева.
Чувство досады не покидало Матвеева, когда он направился к себе в землянку.