Но вот и Тикшозеро — один из крупнейших водоемов северной Карелии с бесчисленным количеством островов и полуостровов. Недалеко от берега на якоре стоял красивый голубой катер «Искури»[10]. Заработал мотор. Молодой паренек, почти подросток, поднялся на капитанский мостик, и катер, подпрыгивая на волнах, словно вырвавшийся на волю жеребенок, ринулся навстречу волнам.
Впереди — долгий путь. В каюте и на палубе катера старожилы с любопытством поглядывали на новичков, а те, в свою очередь, с неменьшим любопытством старались определить, что это за люди, ужившиеся и работающие в таком месте.
Нашего пассажира заинтересовал завхоз лесопункта, молодой загорелый парень со светлыми волосами. По акценту можно было определить, что он местный житель, и пассажира удивил его характер. Почему-то ему думалось, что здесь, на дальнем севере, люди угрюмые, молчаливые, а этот парень — как ртуть. Казалось, ему трудно усидеть на месте и еще труднее молчать. Он подсаживался то к одному, то к другому — к знакомым и незнакомым — и завязывал разговор. На катере ехали начальник лесопункта, продавщица магазина 25-го квартала, лектор из Петрозаводска, несколько девушек, возвращавшихся из Аштахмы и из Лоух, и несколько завербованных. Одним завхоз рассказал, как умело старики карелы мастерили уключины из березовых прутьев, — не такие дрянные, как делают наши леспромхозовские мастера; с другими поделился воспоминаниями о Восточной Пруссии, где он воевал, рассказал — хотел попасть в летную школу и не попал.
— Красиво у вас тут! — неожиданно для себя сказал наш пассажир.
— А знаете, сколько островов на этом озере? — воскликнул в ответ завхоз, поглядывая при этом на других. Никто не знал этого, и завхоз с гордостью сообщил: — Ровно столько, сколько дней в году, — триста шестьдесят пять! — И, вздохнув, признался: — Только я не знаю всех названий, полсотни знаю, а больше — нет.
— Неужели каждый остров имеет название? — усомнился наш пассажир.
— Каждый! — уверенно воскликнул завхоз. — Люди тут веками рыбачили и охотились. Есть острова, где хорошие луга, на других ягель растет — корм для оленей, иные богаты ягодами и грибами, а на некоторых — лишь голые скалы. Каждый остров, как человек, свои особенности и свой характер имеет. Как же их было без имени оставить? Только жаль, что не все имена знаю.
— Где тебе знать, чиновнику! — вызывающе посмотрела на завхоза молодая блондинка с открытым, задорным лицом и чуть вздернутым носом. — В твоих учетных книгах острова не значатся.
— Вот я и хочу сделать им переучет, — поддержал парень шутку, но сразу же пожалел об этом, так как блондинка, под веселый хохот подруг, начала атаку.
— Да ведь ты все перепутаешь. Острова — это тебе не волокуши. Волокуши ты еще кое-как пересчитаешь, да и то их у тебя сегодня двадцать, завтра десять, а начни проверять — их наберется все тридцать…
— Что ты задираешься, Хельми? У меня не одни волокуши на учете… — Парень заговорил по-карельски. — Почему ты смеешься над моим учетом? Люди могут подумать, что ты всерьез говоришь.
Наш пассажир с любопытством прислушивался к разговору молодежи. «Веселый народ! — заключил он. — А может, они лучшего и не видели…»
Хельми не стала больше подтрунивать над завхозом, повернулась к подругам и о чем-то зашепталась с ними. Девушки запели «Каким ты был, таким остался…» Но пели они не очень дружно. Хельми недовольно замолкла, песня оборвалась.
Хельми задумалась и стала смотреть на далекий берег. Из ее разговоров с подругами наш пассажир понял, что там у нее дочурка, по которой она соскучилась за несколько дней разлуки.
— Небось и по Алеше не меньше скучаешь? — засмеялась одна из подруг.
— Его нет дома, он теперь на делянке, — уклонилась от ответа Хельми.
— Узнает, что приехала, — птицей прилетит, — продолжала подруга. Хельми не стала спорить. По ее лицу пробежала улыбка.
Улыбнулся и наш пассажир.
«Ко всему привыкают люди, — подумал он. — Везде могут жить. Алеша этой блондинки, видимо, такой же молодой карел, как и этот завхоз».