Тогда Монастырев, торопливо привязав конец каната к стойке навеса, покатил тяжелую бухту к краю скалы. Осторожно заглянул вниз. Обрыв был крутой, почти отвесный. Внизу зияла глубокая, мрачная бездна. Из глубины поднимался какой-то глухой шум и тяжелые зловонные испарения.
Монастырев столкнул бухту каната с обрыва. Почти беззвучно она упала вниз.
Поплевав на руки, Андрей начал спускаться по канату.
Под тяжестью его тела руки напряженно вытянулись. Ноги свободно болтались в воздухе. «А вдруг не хватит сил?» — подумал он. Но тут вспомнилось напутствие Шабалина: «Не расслабляй себя заранее. И тогда непременно выдержишь».
Андрей стал отыскивать опору для ног. Нащупал болтающийся канат. Спускаться стало легче, но не надолго. Канат жег ладони. Руки дрожали, ноги то и дело срывались с каната, и тогда ветер с силой швырял Андрея на темную влажную скалу.
На мгновение показалось, что силы покидают его. Он закрыл глаза и приготовился к самому страшному. Но все же еще держался и сползал ниже. Вдруг ноги его внезапно нащупали какой-то твердый упор. Это был выступ скалы. Он оказался настолько большим, что здесь можно было даже присесть.
Андрей сидел долго, тяжело дыша. Где-то наверху раздался какой-то звон, но, может быть, это ему показалось. Поспешно схватив канат, Андрей снова стал спускаться.
Теперь спуск казался бесконечным. Но вот еще один уступ, где можно передохнуть. И снова вниз. Андрей медленно сползал, чувствуя невыносимую боль в ободранных ладонях.
Скала стала более отлогой. Уже можно было скользить по ней на животе, держась дрожащими руками за канат. Вдруг ноги Андрея ощутили, что каната больше нет, он кончился. Из последних сил Андрей сжал руками конец каната. Посмотрел вниз. Но там все еще нельзя было ничего разглядеть. Однако шум раздавался теперь совсем близко.
Мелькнула мысль: «Будь, что будет». И Андрей разжал руки…
Перевертываясь, словно куль, он стремительно покатился по обрыву, ударяясь обо что-то мягкое, холодное и скользкое. Вдруг он почувствовал, что падение прекратилось. Отвратительный запах ударил в лицо. «Это трупы», — подумал Монастырев. Вскочив на ноги, он бросился в сторону, навстречу нарастающему шуму. Нет сомнения, это шум реки или горного потока. Этот поток выведет его в долину.
Сердце затрепетало от радости. Спасен!
Оглядываясь по сторонам, Андрей Монастырев осторожно пошел вперед, навстречу горному потоку.
Свободен… Но свободен ли? Ведь впереди еще чужая земля и такие препятствия, которые необычайно трудно будет преодолеть.
Снова мелькнула мысль о Шабалине. Не расслабляй себя заранее, и тогда достигнешь того, к чему стремишься.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Ларинен приехал на передовую линию.
Здесь на Масельгском участке внешне все оставалось таким же, как было и в прошлые дни. Однако наблюдательный фронтовик мог легко угадать значительную перемену. Эта перемена чувствовалась и в голосе бойцов, и в их походке, и в выражении лиц командиров. Эта перемена ощущалась и в настороженном поведении противника.
Когда Ларинен шел по траншеям, один из бойцов лукаво, почти весело спросил его:
— Скоро ли начнется, товарищ капитан?
— А что должно начаться? — строго переспросил Вейкко, но в душе усмехнулся, подумал: «И этот уже знает, что вскоре начнется».
Однако об этом не полагалось говорить, и Ларинен сказал бойцу:
— Началось наступление на Свири…
— Это мы уже слышали, товарищ капитан.
Снова в большой ротной землянке бойцы собрались послушать Ларинена.
Обрисовав положение на фронтах, Вейкко сказал, что лето 1944 года будет сокрушительным для врага, полный разгром которого уже начался. Он торжественно добавил:
— Придет время, и наш Петрозаводск будет освобожден из рук фашистских захватчиков.
Младший сержант Кябелев, вздохнув, сказал:
— Уж скорей бы освободили, товарищ капитан. Истосковались мы по нашему городу.
— А ты разве из Петрозаводска? — спросил Ларинен.