Перебрав пачку, Матвеев отыскал последнее письмо Ирины. Какой неровный почерк в этом письмеце и как коротко она пишет:
«Коля, я сижу на пне и пишу тебе несколько строчек. Наша палатка снова уложена, мы ждем отправки. Кругом суета, веселье. Девчата бегают, смеются. Вот сейчас одна подошла ко мне, говорит: «Напиши своему саперу, чтоб он повнимательней мины на нашем пути извлекал». Кругом смеются, невозможно писать! Как все счастливы, что мы движемся вперед. Быть может, скоро и увидимся с тобой. Неужели увидимся? Да, увидимся! И, вероятно, день победы будет днем нашей встречи…»
Матвеев, задумчиво сложив письма, бережно спрятал их в полевую сумку. Вдруг совсем близко разорвался снаряд. Огонь в коптилке затрепетал, готовый погаснуть. Землянка зашаталась, и песок посыпался с потолка и за досками стен.
Сержант Карху, поднявшись на нарах, сказал, зевая:
— Разбудили-таки, черти. Не дают поспать.
Матвеев поспешил к двери, чтоб узнать, где разорвался снаряд. Но тут распахнулась дверь, и в землянку ввели Бондарева. Капитан Зайков и военфельдшер Анечка Фролова бережно поддерживали его под руки. Он, видимо, был тяжело ранен. Кровь обильно струилась по разорванному голенищу сапога. Лицо у него было бледно и губы плотно сжаты. Однако, превозмогая боль, он спокойно сказал:
— Не вовремя, черти, ранили.
Анечка, быстро разрезав голенище, начала перевязывать рану. По ее сосредоточенному лицу было видно, что рана нехороша. Кровь трудно было унять, пришлось перевязать покрепче. На минуту Бондарев не сдержался, крикнул:
— Анечка, да что ты там!.. Полегче…
Всегда веселая, смеющаяся Анечка, любимица всего батальона, сейчас едва сдерживала слезы.
— Так ведь нельзя же иначе, Павлик, — чуть не плакала она. — Потерпи самую малую минуточку.
Но Бондарев уже овладел собой:
— Ничего, ничего, Анечка. Делай как полагается… Разрешите закурить, товарищ капитан?
Зайков открыл свой портсигар. Карху стал по телефону вызывать санитаров. Матвеев, прислушиваясь к грохоту разрывов, сказал с недоумением:
— Что это они сегодня не вовремя?.. Товарищ капитан, обождите выходить, снаряды близко падают.
Но вот артогонь как будто совсем утих. Бондарева положили на носилки, и Анечка, заботливо укрыв его шинелью, пошла рядом. Все вышли из землянки. Опять послышался вой снаряда и оглушительный разрыв. С омерзительным визгом заскрежетали над головой осколки. Вдруг Анечка упала. Зайков и Матвеев склонились над ней. Лицо ее было испачкано кровью. Она пыталась улыбнуться и силилась что-то сказать, однако губы ее, перекошенные болью, дрожали.
— Что с ней? — крикнул Бондарев, приподнимаясь на носилках.
— Ничего, Павлик, — прошептала она едва слышно, — ранило немного.
Зайков поднял Аню на руки, отнес в землянку. Матвеев поспешил за ними. Забинтовав голову Ани, Зайков сказал Матвееву:
— Доставите раненых в медсанбат!
Матвеев с удивлением посмотрел на капитана. Для такого поручения обычно не назначался офицер. Капитан счел нужным дать пояснение:
— Во-первых, речь тут идет о Бондареве и об Анечке. Хотелось бы позаботиться о них. А во-вторых, вы должны привезти оттуда человека на место Ани. Я ни часу не могу оставить моих бойцов без медицинской помощи!
Была уже глубокая ночь, когда Матвеев и раненые прибыли в деревню, где стоял медсанбат. Передав раненых дежурной сестре, Матвеев поспешил к командиру медсанбата. Тот сказал:
— Да, да, мне уже звонил ваш капитан. Весьма настойчиво требовал, чтоб ему сегодня же дали медсестру. Хорошо, мы дадим, но в таком случае попрошу вас немного обождать. Сейчас я прикажу разбудить ее.
Матвеев медленно направился к своей машине. Немного постоял. Поговорил с шофером. Потом поднялся в порожний кузов машины и закурил, прислонившись спиной к кабинке.
Кругом была удивительная тишина. Казалось, такой тишины не бывало в деревне даже в мирное время. Над головой Матвеева опрокинулся темный свод неба, усыпанный звездами. Иные миры сверкают там в непостижимой дали… Мысли Матвеева снова вернулись к воспоминаниям…
Ирина… Как много она значит для Матвеева. Как грустно было бы сейчас без ее милых писем, без ласковых и заботливых слов.
«Однако что же не идет эта медсестра?» Матвеев приподнялся в кузове и стал всматриваться в темноту. Где-то послышались шаги. К машине подошел санитар и положил в кузов чемодан. Матвеев спросил санитара:
— Ну что ж она не торопится?
— Идет.
Снова послышались шаги, и на дно кузова упала большая сумка, брошенная из темноты. Потом чьи-то руки уцепились за борт машины и чья-то нога стала нащупывать колесо. Матвеев подошел к борту и схватил эти руки, чтоб помочь сесть. Одним рывком он втащил своего попутчика в машину.