Теперь он ел с аппетитом. Но немного. Трудно удержаться, но он знал — опасно есть теперь много, надо привыкать к еде. Ему стало тепло, хорошо. Он прилег у костра, закрыл глаза. Гриша должен быть где-то. Европа большая, наша армия всюду. Гриша, наверное, теперь так же сидит у костра, как этот юноша, может, кормит кого-то, отца другого солдата.
Вокруг играли и плясали, костер согревал его. Он впал в дремоту. Не хотелось открывать глаза: вдруг опять проснешься на парах лагерного барака или в тоннеле…
Нет, вокруг были свои, он это чувствовал даже с закрытыми глазами. Незнакомый юноша укрыл его бережно плащ-палаткой, оставил рядом открытую банку консервов и тихо ушел.
На третий день после освобождения заключенных в лагерь вернулись Тамара Николаевна и Лида. Вместе с ними вернулись многие из тех, которым удалось в пути отстать от колонны заключенных. В лагере необходимо было наладить новую жизнь. И в особенности здесь сейчас нужна была медицинская помощь.
Вернувшись, Торопова с трудом узнала товарищей по заключению. Казалось, они окрепли, пополнели за эти несколько дней.
Теперь в лагерь постоянно заходили все новые и новые воинские части, и люди расспрашивали бойцов о далекой родине и о своих близких, оставшихся там.
На пятые сутки в дверях барака — «лазарета» Тамары Николаевны внезапно появился Андрей Монастырев. Он точно с неба свалился. Стоял на пороге и молча глядел на Лидию и ее мать, не в силах вымолвить ни слова. Лида, вскрикнув от радости, бросилась к нему и повисла у него на шее. Тогда он замахал руками, закричал что-то в ответ, засмеялся и заплакал одновременно, он понял сейчас, как никогда прежде, насколько близки ему эти две женщины и как дороги те, кто сейчас стоял возле них в бараке.
— Андрюша, откуда вы? — спросила Торопова, пораженная его появлением и его крепким, здоровым видом: почти год прошел с тех пор, как он бежал, и вот он снова солдат Красной Армии, снова с оружием в руках.
— Потом, потом все расскажу… — ответил Монастырев, с удивлением поглядывая на Лиду.
Она стала совсем взрослой красивой девушкой.
Андрею хотелось расспросить ее обо всем — о том, как жили они здесь с матерью после его побега, о том, где теперь старик Шабалин, — жив ли он, и еще о том, вспоминали ли они о нем хотя бы изредка.
Но у него не было времени — он отпросился из части ненадолго, — лишь бы узнать, живы ли они. Обещав побывать в лагере через несколько дней, Андрей поспешно сел в грузовую машину.
Прошла целая неделя, прежде чем у Монастырева выдался свободный вечер. Андрей, постаравшись как можно лучше одеться, поспешил в лагерь.
У самых ворот он встретил Лиду. Они пошли по дороге посмотреть на те места, где когда-то ходили в полосатых балахонах каторжников. Свернув с дороги, они стали спускаться по крутому склону. На каждом шагу приходилось держаться за деревья, чтобы не упасть. Андрей шел впереди. Ветки, за которые он то и дело цеплялся, трещали в его больших ладонях. Лида смеялась над тем, как неловко спускается он по склону, оступается и скользит. Вдруг в ее руке сломалась ветка, и она с криком полетела в объятия Андрея, чуть не свалив его. Андрей неожиданно привлек ее к себе и поцеловал.
Все это произошло так быстро, что оба смутились. Андрей стоял, прислонившись спиной к дереву, а Лидия, откинув волосы назад, молча смотрела на него, не выпуская его руки из своей.
Молча они поднялись на дорогу, вернулись к лагерю. Андрею хотелось заговорить, но он все еще не находил слов.
— Лида, — спросил он наконец, — кем ты хочешь стать, когда вернешься домой?
Ни минуты не колеблясь, Лида ответила тихо:
— Врачом, Таким же врачом, как мама.
— А тогда мы будем с тобой встречаться?
— Да, — прошептала девушка, — будем…
Молча они вернулись в лагерь. Молча вошли в «лазарет», где Торопова расставляла новое оборудование и отличные койки, привезенные сюда по приказу командира дивизии.
Монастырев рассказал женщинам, что было с ним после того, как он спустился на канате в пропасть. У горной реки он наткнулся на патруль, но ему удалось убежать. Он ушел в горы и там пробыл более двух месяцев, скитаясь по лесам и ущельям в поисках пищи. Он питался, как питается зверь, — ел какие-то корни, какие-то орехи, похожие на кедровые, ловил ящериц, птиц и мелких животных. Спал в расщелинах скал и пил воду из источников.
Лида молча слушала Андрея, не поднимая на него глаз, а Тамара сказала:
— Это удивительно, что вы сумели приспособиться к таким диким условиям. Ведь вы были так слабы, что никто из нас не ожидал увидеть вас в живых.