Монастырев улыбнулся:
— Вы знаете, уже через неделю скитаний по горам я был совершенно здоров. Вольный воздух и чувство свободы удесятерили мои силы.
Андрей рассказал далее, что в горах он столкнулся еще с двумя военнопленными, бежавшими из другого концлагеря. Втроем было легче действовать, тем более, что один из них отлично владел немецким языком.
В конце второго месяца им удалось свалить под откос легковую машину, шедшую по горной дороге. Тогда они сменили лагерную одежду на костюмы шофера и двух пассажиров. После долгих мытарств и приключений они пробрались в Румынию, и уже оттуда им удалось бежать в Советский Союз. Но это произошло лишь через полгода после бегства Андрея из лагеря.
Когда Монастырев кончил рассказ, Торопова сказала:
— Я никогда не думала, Андрюша, что вы такой находчивый и смелый человек.
— А я была почему-то уверена, что Андрюша придет и освободит нас, — тихо произнесла Лида.
— Ну, разве я освободил вас? — возразил Андрей. — Пришел вместе со всеми. Упросил в штабе армии, чтоб меня назначили в ту часть, которая будет находиться в районе нашего концлагеря.
— Нет, все-таки вы молодец, — тихо повторила Лида. — Правда, мама?
— Да, — согласилась Тамара. — Недаром твой отец всегда так тепло отзывался об Андрюше.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
В марше дивизии через села и города Силезии было что-то величественное и торжественное. Из окон домов торчали длинные палки с белыми полотнищами — Силезия сдалась.
В верховьях Одера дивизия, в которой находился и батальон Зайкова, воевала совсем недолго. Последовал приказ идти в новом направлении. Но враг отходил повсюду столь поспешно, что даже не вступал в соприкосновение с советскими войсками.
Так начались для Ларинена и Матвеева бесконечные дни в седле, под непрерывное цоканье копыт и пофыркивание истомленных коней.
На заре дивизия прибыла в город Глогау, но на отдых там не остановилась. Когда-то в этом городе стояли многоэтажные каменные дома. Теперь здесь виднелись лишь груды цемента, камня и исковерканного железа. Деревья в аллеях парка были изрешечены пулями. В городе не осталось ни одного сколько-нибудь целого дома.
Было еще раннее утро, но навстречу тянулись уже повозки и вереницы пешеходов: то беженцы возвращались в покинутые ими села и города.
На переднем, доверху нагруженном возу на огромной клетке с курами сидела тощая старуха. Одной рукой она правила, другой придерживала какой-то груз. К дуге была прикреплена длинная палка, и на конце этой палки развевался белый платок.
— Глядите, вот и бабушка капитулировала! — крикнул, смеясь, Матвеев.
Старуха догадалась, что смеются над ней, и принялась сердито нахлестывать лошадь концами вожжей.
В голове второй роты, ссутулясь, широко расставляя ноги и покачиваясь на ходу, шел Карху. Было видно, что он устал. Ларинен подъехал к нему и, сказав, что хочет немного пройтись пешком, предложил Карху подняться в седло.
Но Карху отказался.
— Когда втянешься, то шагаешь, совершенно не замечая, идешь ты или сидишь в седле, — ответил он, — а если присядешь хоть на минуту, сразу придет усталость.
Ларинен повел лошадь в поводу и зашагал рядом с сержантом. Карху неожиданно спросил:
— А если в Берлине встретятся с нами англичане и американцы? Пожалуй, Германия разделится на два или три куска?
Не одного Карху занимали подобные вопросы. Все знали, что советские войска окружили Берлин и бои идут уже в городе.
— Война еще не кончилась, — ответил Ларинен. — Что будет после победы, пока не известно.
Матвеев на своем Шалуне подъехал к друзьям. И тоже, соскочив с коня, пошел рядом.
— Почва здесь, пожалуй, другая, чем в Восточной Пруссии, — сказал вдруг Матвеев, указывая на равнину.
— Песчаная почва, — заметил Ларинен.
— А ты обратил внимание, какая почва на Одере? — спросил Карху.
— На Одере желтый песок по берегам. Кругом сосновый лес, вересняк. Точь-в-точь, как у нас в Карелии! — ответил Ларинен сержанту.
И оба они улыбнулись.
Солнце поднялось уже высоко. Оно жестоко жгло обветренные лица. Колонну окутывала пыль. Днем идти было гораздо труднее, чем ночью.
Пятисоткилометровый марш наконец закончился. Во всяком случае, на время, если не совсем. Дивизия получила теперь приказ остановиться на отдых на окраине города Лиегнез.
Несмотря на усталость, бойцы бодро приводили в порядок свои новые жилища. Всем хотелось как можно скорее лечь на мягкую постель в прохладных комнатах.