Улыбаясь, Вейкко глядел на нее и бормотал:
— Ну, молодец ты у меня… Молодец…
Увидев идущую навстречу Тамару Николаевну, Вейкко шагнул к ней. Слезы радости были на глазах у обоих. Вейкко смог только сказать:
— Встретились мы, Тамара… Встретились.
Впервые за долгие месяцы Тамара Николаевна расплакалась.
Матвеев стоял в стороне, не решаясь тревожить друзей. Немного успокоившись, Торопова увидела Матвеева и, улыбаясь сквозь слезы, обратилась к нему:
— А ведь я помню вас, помню нашу встречу в Сердогольске…
Все пошли в сад. Лида накрыла стол. За чаем друзья стали беседовать о прошедших днях и о том, что будет впереди.
Вейкко рассказал Тамаре Николаевне, что списался с ее мужем, и она вновь заплакала от охватившего ее волнения. Плача, она проговорила:
— Вы должны извинить меня… Нервы у меня не в порядке… Не могу сдержаться…
Вскоре в саду появился Монастырев. После первых радостных минут встречи Андрей предложил Ларинену и Матвееву:
— Пойдемте, я покажу вам лагерь.
Все поднялись и пошли осматривать место заключения. Осмотрели тоннели, обошли штреки и забои. Ужасаясь всему виденному, вышли, наконец, на открытую площадку перед пропастью. Монастырев сказал:
— В эту пропасть эсэсовцы сбросили тысячи людей.
Все подошли к краю скалы и молча постояли минуту.
Над пропастью и сейчас клубился туман, глухой шум доносился из ее глубины.
— Вот отсюда Андрюша спустился вниз, — сказала наконец Торопова.
Лида вздрогнула и молча сжала руку Андрея.
Вейкко покачал головой:
— Нелегко представить себе, что это возможно.
— Вторично я бы не смог этого сделать, — тихо проговорил Андрей.
Прошло две недели.
Тамара Николаевна и Лида оставались пока в лагере. Они не хотели уезжать до полной эвакуации всех бывших заключенных.
Но вот пришел черед и для Тороповой с дочерью.
Они направлялись сначала в Румынию, в пересыльный лагерь репатриантов. Ларинен и Матвеев сопровождали этот эшелон.
Снова Торопова увидела Тиссу. Но здесь эта река напоминала ручей. Кругом поднимались высокие Карпатские горы.
От станции беспрерывно доносился грохот прибывающих и отходящих поездов. Сюда каждый день, каждый час, один за другим, прибывали поезда. Они привозили тысячи и тысячи советских граждан. Люди, прибывавшие из Германии, Австрии, Венгрии или Чехословакии, попадали на перепутье — одному нужно было ожидать поезда, который доставил бы его в Ленинградскую область, другой ехал в Ростов-на-Дону, третий отправлялся в Калининскую область.
На маленькой станции то и дело слышались голоса:
— Сегодня в Калининскую отправляем пять… Из Венгрии прибыло три… В Днепропетровск — полторы…
Эти цифры обозначали — тысячи.
Репатриация шла ускоренным темпом, но в пересыльном лагере скопилось много людей. Среди них было немало больных. Врачей не хватало. Об этом сказал Ларинену комендант лагеря, когда Вейкко приехал сюда.
Услышав слова коменданта, Торопова решила остаться здесь до конца репатриации.
Ларинен и Матвеев вернулись в Прагу. Только через два месяца они вновь вернулись сюда, сопровождая эшелон.
Теперь наконец до отъезда Тороповых оставался всего лишь час.
Тамара Николаевна и Лида, в сопровождении Матвеева и Ларинена, пришли на вокзал.
За вокзалом виднелись высокая гора и черное ущелье, а по другую сторону станционных путей качались желтые диски подсолнухов.
Вокзал был переполнен счастливыми людьми. Подошел поезд, украшенный цветами и флагами. Такие поезда отправлялись на восток ежедневно.
Сегодня уходил последний поезд — пересыльный лагерь заканчивал свое существование.
Тамара и Лида стали прощаться с друзьями. Войдя в вагон, они подошли к окну. Поезд тронулся. Тороповы что-то кричали, махали руками. Вейкко улыбался и тоже махал рукой.
Поезд ушел.
Матвеев, обняв Ларинена, сказал:
— Ну вот, дружище, остались мы с тобой вдвоем.
— А Ирина?
— Она завтра уезжает к моим родителям.
Матвееву хотелось сказать что-нибудь теплое и хорошее своему другу, лицо которого вновь нахмурилось. Помолчав, он тихо произнес:
— Скоро и мы с тобой будем на родине. Ведь ты в свой Петрозаводск?
— Да, — ответил Вейкко.
— И чем будешь заниматься? Писать будешь?
— Хочу учиться, работать, писать… Видишь, какой я жадный к жизни стал.
Друзья покинули опустевший вокзал.
Был уже вечер. На темном небе взошла луна. Она осветила снежные вершины гор, над которыми плыли белые облака подобно большим пенистым волнам.