Кругом было непривычно тихо. Молчал и опустевший лагерь репатриантов. Только глухо шумела Тисса.
Над обагренной кровью землей вставал новый день.
О наступлении этого дня первыми узнали горы, что поднимались выше других. Их сверкающий снежный покров стал постепенно тускнеть на фоне светлеющего неба. Затем слабый отблеск зари заиграл вдруг на самых высоких вершинах и мало-помалу начал опускаться все ниже и ниже. Потом заалел лес. И тогда ночной туман стал торопливо уползать в щели скал.
На склонах горы у каменных домиков ярко засверкали стекла окон.
Большая горная птица, снявшись с утеса, поднималась над ущельем.
Уже давно поезд с репатриантами промчался мимо этих высоких гор. Теперь этот поезд шел вдоль родных полей. На полках вагонов просыпались люди. Они вскакивали и подбегали к окнам. Сердца их наполнялись невыразимым счастьем — они возвращались на родину, и их встречало, во всем своем великолепии, родное торжествующее солнце.
1949
РОДНЫМИ ТРОПАМИ
Роман
Жене и другу
Элине Степановне Тимонен
посвящаю
Перевод с финского Т. ВИКСТРЕМ и В. МАШИНА.
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Впервые этой весной Вейкко Ларинен вышел поработать на огороде. Он не подозревал, что на этом его хлопоты здесь и закончатся…
Весна была в полном разгаре. Лед уже сошел, но по реке еще тянулись запоздалые льдины. Мутные талые воды подгоняли их, слегка покачивая. Ударяясь о прибрежные камни, льдины жалобно скрипели, крошились и, попадая снова на быстрину, торопливо неслись вперед.
Погода стояла ясная, и можно было легко разглядеть деревья на холме за городом. На березе возле калитки дрожали сережки, отчетливо выделяясь на синеве неба.
С реки веяло прохладой. И вдруг неожиданно пахнуло теплым ветерком, будто кто-то приоткрыл неподалеку дверь жарко натопленной бани.
Ларинен вышел на огород в старой солдатской шинели. Разгоряченный работой, он снял ее и повесил на частокол. Ворот гимнастерки был расстегнут, а фуражка с красным околышем сдвинута на затылок.
Вейкко с трудом долбил ломом твердую, еще мерзлую землю, которая почти не впитывала талую воду. При каждом ударе брызги жидкой грязи летели ему на сапоги, гимнастерку, лицо. Но Вейкко не обращал на это внимания. Он работал с увлечением: ему хотелось быстрее прорыть через весь огород отводную канаву.
В прошлом году Вейкко сажал только картошку, а нынче решил посадить еще огурцы, свеклу и даже помидоры. И много цветов. Мать была не против овощей, но из-за цветов недовольно ворчала:
— Эка невидаль, цветы!.. А им тоже хорошую землю подавай.
В прошлом году под цветами была всего одна грядка. Осенью, когда расцвели георгины, Вейкко спросил у матери, хороши ли они. Она ответила сухо:
— Ничего, красивые.
Ирина, жена Вейкко, любила цветы, но он не подпускал ее к работе на огороде: уж как-нибудь и сам справится с несколькими грядками. Во время войны случалось и потверже землю копать.
Вейкко с детства полюбил землю. Еще мальчишкой ему приходилось помогать матери бороновать и окучивать картошку. А когда подрос, взялся и за плуг. Бывало, шагая за плугом, он мечтал о том времени, когда вырастет большим и станет опорой для матери. Ребята часто заводили длинный разговор:
— Вот когда я вырасту!..
И о чем только не мечтали дети, впитавшие в себя все, что слышали долгими зимними вечерами у ярко пылавшего очага в далекой карельской деревушке: тут были и чудесные сказки, непременно со счастливым концом, и рассказы о далеких странах, которых никто не видел… Мечты детей уносились далеко. Один лишь Вейкко всегда говорил, что останется в деревне пахать землю. Вот только бы достать хорошую лошадь!..
Шли годы, а потом случилось так, как часто случается: задумал человек одно, а жизнь все переиначила.
После окончания сельскохозяйственного техникума Вейкко не пришлось вернуться в родной колхоз. Всюду не хватало людей. Комсомол направил его на работу в газету, потом он был призван в армию и вместо двух лет прослужил девять. За эти годы Вейкко был и простым пехотинцем, и политработником, и заместителем командира саперного батальона, а после войны занимался репатриацией на Родину советских граждан, угнанных немцами в Германию. Потом больше года прослужил в строительном батальоне, где и приобрел новую профессию. Когда Вейкко, демобилизовавшись, вернулся в родные места, в райкоме партии ему предложили пойти на строительство. Привыкший к дисциплине, Ларинен не стал возражать.