Были там еще два шахтера, черные, угрюмые,
точно их слепили из сажи и угля. В руках у них
были лампочки, и свет лился жиденький, бледный.
Антошка стал между ними и сам себе показался
маленьким и жалким.
— Отведешь там мальчонку к лошадям,—ска-
зал десятник одному из шахтеров с впалой грудью
и шрамом на всю щеку.
—■ Ладно,—проворчал шахтер.
Раздался свисток, застучала машина, зашур-
шали канаты, к которым привязана была клеть.
Клеть вздрогнула, приподнялась и стала быстро
опускаться. Сразу наступила тьма; только лам-
почки, как два прищуренных глаза, мигали и пока-
чивались. Антошке стало страшно. Шахта была
глубокая, в двести сажен. А что, если оборвется
клеть? Загудят они в пропасть.. И он прижался
к шахтеру с шрамом на щеке, ухватил его за полу.
Кругом свистело, шумело, сыпались холодные
брызги, точно они неслись в бурю и дождь под
темным небом, и все казалось, что не вниз, а вверх
летят они, куда-то высоко, высоко, под самые
облака. От непривычки захватывало дух, кружи-
лась голова. Антошка стоял, зажмурившись,
крепко сжав зубы, и сердце его тяжело колоти-
лось—тук, тук, тук.
Наконец—сильный толчок, клеть покачнулась
и стукнулась о землю. Они были в шахте. Антошка
чуть не упал от толчка. Шахтеры вышли из клети,
вышел за ними и Антошка.
Перед ним был совсем другой мир. Черно,
мутно, темно. И только огоньки колышутся и плы-
вут в темноте желтыми пятнышками. Это— лам-
почки в руках шахтеров. Они горят ровно, непо-
движно, и предохранительные сетки, которыми
они покрыты, тускло отсвечивают в темноте. Воро-
чаются темные фигуры, стоят вагончики с углем,
слышится глухой говор.
Антошка растерянно осматривался и ничего не
понимал. Кругом мрак такой, что едва виднеются
своды. Куда итти? Где тут лошади?
Его кто-то дернул за рукав. Антошка вздрогнул.
Перед ним стоял шахтер, с которым он опустился
в шахту, и говорил:
— Пойдем. Чего рот раскрыл?
Они пошли по широкому коридору шахты—
штольне. Было душно, темно. Шуршала под ногами
земля. Антошка шел неуверенно, ему все казалось,
что он оступится и упадет куда-нибудь в яму. Но
дорога была гладкая, мягкая. Першило в горле от
угольной пыли. Плыли навстречу огоньки, и каза-
лось, что они плывут сами собой. Огонек видно,
а человека нет, и только вблизи вдруг вырастала
темная движущаяся тень. Встречные шли с ночной
работы, движения у них были усталые, лица чер-
ные, истомленные, и только блестели глаза.
Антошка вспомнил, что тут где-то и отец,— он
ведь тоже в ночной смене. Вот бы повидать его...
И он решился спросить у шахтера, который молча
шагал впереди:
— Не знаете, дяденька, где тут мой тятенька
работает?
— А как его зовут?—спросил шахтер.
— Аверьян.
— А фамилия?
— Пантелеев.
Шахтер подумал и сказал:
— Такого я не знаю. Тут Пантелеевых много.
Спросишь у конюха Ивана, он тут всех знает.
Свернули в сторону. Показался свет. Запахла
конским навозом. Антошка обрадовался этому
запаху и жадно потянул носом. Пахнуло чем-то
знакомым, деревенским1 .
Антошка увидел пред собой большое углубле-
ние, вроде комнаты, укрепленное столбами. В углу
лежал большой ворох сена. Вдоль стены, у длин-
ного ящика на столбах, стояли лошади. Их было че-
тыре. Они тыкались мордами в ящик, где было на-
валено сено, отфыркивались, помахивали хвостами.
Антошку поразила эта подземная конюшня.
Он и прежде слышал, что в шахте есть лошади,
но не представлял себе этого ясно, а теперь вот
они перед глазами, и ему кажется странным, почти
диким, пребывание здесь лошадей.
Возле ящика, между лошадьми, двигалась ка-
кая-то темная, коренастая фигура, не обращая вни-
мания на пришедших.
— Дядя Иван, вот тебе помощника привел,
получай,—'крикнул шахтер.
Фигура обернулась, посмотрела на Антошку
и проворчала:
— Это не помощь, а немощь. Дают замо-
рышей, писклят, только возня с ними. Могила!
И, отвернувшись, стал ворочаться возле ло-
шадей.
Шахтер ушел. Антошка стоял у входа и не знал,
что делать.
«Дядя Иван, должно быть, не из ласковых»,
тоскливо подумал он. Все сегодняшнее тяжело
ложилось на душу, и эта новая работа в шахте не
обещала ничего хорошего.
Он посмотрел на лошадей. Они с покорным
сосредоточенным видом жевали сено, точно это
была тоже работа, и Антошке стало жаль их. Бед-
няги, попали куда! Бегать бы им на воле, таскать
на себе телеги, глядеть зоркими глазами по сто-
ронам, а их вот забросили в шахту, и живут они
в темноте, как слепые, и едят грязное, пыльное
сено...
— Ну, что ж стоишь?—искоса глянул на Анто-
шку дядя Иван.—Вон сено. Ложись спать.
— Спа-ать?—удивился Антошка.
-— Ну, да. Что ж тебе делать? Больше нечего.
— Меня в помощь вам прислали,—робко сказал
Антошка.
— В помощь,—заворчал дядя Иван.—Хороша
помощь. Чай, в шахте в первый раз?
— В первый,—сознался Антошка.
— Ну, то-то. Не знаешь, куда и ступить. А туда
же... помощь.
— Я возле лошадей могу,—сказал Антошка.—
У нас дома лошади есть.
— Дома,—засмеялся дядя Иван.—Вот дурной
хлопец. А шахты у вас дома есть?
— Нету.
— То-то, что нету. Дома ты на ночное лошадей
гонял, а тут куда погонишь? Ведь тут ходы—нора
на норе. Знающему заблудиться можно, а такому
сморчку, как ты, и подавно. Дают тоже помощни-
ков. Могила!..
Антошку ошеломил такой прием. И почувство-
вал он себя в шахте, как в лесу. Ведь, в самом
деле,—что он здесь? Червяк, козявка —не больше.
Не знает, куда и ползти. И страшно как: темь да
темь, да шорохи разные. Весь в земле, как в кап-
кане. Обвалится глыба, прихлопнет— и следа не
останется. Никто и знать не будет...
Однако, как ни ворчал дядя Иван, а все-таки
велел Антошке взять на повод двух лошадей и итти
за ним. Двух других он повел сам.
Дорогой Антошка спросил:
—■ Не знаете ли, дяденька, где тут работает
Аверьян Пантелеев.
— Это здоровый такой? Русявый?
— Да.
— Далеко, брат, в дальнем забое. А тебе он
зачем?
— Это мой тятька.
— Бона,— сказал дядя Иван, и в голосе его про-
скользнуло что-то доброжелательное.—Аверьяна
я знаю, не раз с ним по трактирам путался. Чело-
век он теплый... А тебя как зовут?
— Антошка.
—■ Ну и ладно, так, значит, и будем величать.
Вид у дяди Ивана стал совсем простой, прими-
ряющий, и у Антошки отлегло от сердца. Дядя
Иван совсем не такой, каким показался сначала;
ворчит, а на самом деле добрый, с ним можно жить.
И Антошка веселее оглянулся кругом. Темнота
шахты уже не казалась враждебной, пугающей.
Лампочки светят хотя и тускло, а все же разго-
няют мрак. И свет у них мягкий, приветливый.
Что-то шумит далеко,—должно быть, вода. Ло-
шади идут тихо, спокойно, склонив головы, и в их
спокойствии есть что-то доброе, близкое человеку.
«Ничего,—думал Антошка,— и в шахте жить
можно, лишь бы только не обижал никто. Тут хоть
ребят озорливых нету и некому дразнить и коло-
шматить».
IV.
Много в тот день нового увидел Антошка, так
много, что даже не почувствовал тягости от пре-
бывания в шахте.
Видел, как грузят углем вагончики и таскают
их лошадьми от забоев к клетям по галереям
шахты. И сам Антошка водил уже лошадей туда