Другое, менее понятное иностранцам явление связано со страхом, обуревающим туземца. Он не только боится, что боги или демоны, возможно, захотят причинить ему зло, но страшится еще и других бед, автоматически вытекающих из позора, который он на себя навлек. Никто из простолюдинов не сомневается, что иностранцы, и в первую очередь миссионеры, являются нечестивцами, пребывающими в скверне, наподобие той, что приписывают в Индии некоторым кастам, причем она никоим образом не зависит от хороших качеств или пороков ее обладателей. Туземцы полагают, что эта скверна отчасти заразна и поражает тех, кто регулярно посещает миссионеров, в особенности тех, кто присутствует при их обрядах или принимает участие в их таинствах.
Некоторые гималайские крестьяне, по примеру индусов, часто отказываются от совместных трапез со своими земляками, столовавшимися вместе с христианами. Я не думаю, что обитатели китайского крайнего запада столь же категоричны в этом отношении, но они определенно верят в возможность подобного заражения.
Вследствие этого в тибетских монастырях или китайских храмах нередко можно встретить новообращенных местных жителей, спешащих получить благословение одного из лам или несколько капель освященной им воды, а также зажигающих свечи и благовония перед алтарями богов. Таким образом они стараются смыть с себя позор отступничества и избежать неблагоприятных последствий перехода в другую веру. В первую очередь лжехристиане стремятся, чтобы их дети были очищены после крещения.
Среди новообращенных популярны защитные амулеты, которые носятся под одеждой или открыто пришиваются к детским чепчикам. Особенно смешно слышать, как некоторые, хвастаясь своей предусмотрительностью, рассказывают, что во время проповеди, мессы или пения гимнов, в зависимости от того, в католическом или протестантском храме это происходит, они мысленно повторяют какую-нибудь священную мантру вроде Ом мани падме хум, если это тибетцы, или Намо Амидофо, если это китайцы. Местные жители явно гордятся своей находчивостью, оберегающей их от козней нечистой силы, незримо присутствующей в иностранных церквах.
Не проведали ли миссионеры об этой уловке и не потому ли католики заставляют своих прихожан громко читать молитвы или распевать гимны на протяжении всего богослужения? Это было бы забавно, но абсолютно бесполезно. Хитроумные местные жители способны придумать и другие приемы, позволяющие им обеспечить свою безопасность. Всевозможные загадочные движения пальцами вроде рожек уберегают от сглаза. Такую фигуру из указательного пальца и мизинца используют неаполитанцы. Маловероятно, что достойные миссионеры смогут когда-нибудь превзойти своих подопечных по части изобретательности.
Разумеется, если так называемые христиане-аборигены заболевают, то они призывают даосских экзорцистов или заклинателей бонпо; как только кто-нибудь из их близких умирает, обращаются к буддистским или даосским монахам, чтобы подобающим образом проводить покойного в последний путь. Мне доводилось слышать звон колокольчиков, бой барабанов и звуки кимвалов, сопровождающих погребальные церемонии, непосредственно на территории иностранных миссий. Если новообращенный из личных соображений боится оскорбить миссионеров, то языческие обряды происходят в другом месте, но в любом случае их не избежать.
Один из моих слуг, входивший в число прихожан католической миссии и певший там в церковном хоре, рассказал мне, как во имя сыновней любви он отрекся от католицизма. Отец китайца умер, и миссионер запретил ему прибегать к таким традиционным местным обрядам, как приношение еды, сжигание бумаги, символизирующей деньги, золотые и серебряные слитки и т. д. Любовь, которую юноша питал к отцу, восстала при мысли, что усопший не обретет на том свете покоя, который обеспечили бы ему эти дары. Никакая заупокойная служба, совершаемая иностранным священником, не может сравниться по силе действия с китайской церемонией, заявил рассказчик, подкрепляя свое утверждение такими словами: «Китайские боги знают китайцев и понимают, как их лучше принять в своей обители, а боги шэнфу (священника-миссионера) не знают моего отца, так же как не ведал о них и отец, который не собирался пребывать после смерти среди чужеземцев». Поэтому молодой человек предпочел местные обряды и вернулся к религии своих предков.