Другие, более серьезные причины побуждали меня отправиться в Сибирь и Монголию. В Азии существует сложная система теоретических и практических знаний своеобразного характера, происхождение которой до сих пор остается для нас загадкой. Мы видим, что эти знания фигурируют в более или менее скрытой, замаскированной форме в большинстве восточных религиозных и философских учений. Среди основных известных нам доктрин — теория о вечной, якобы возникающей без видимых причин энергии. Эта никогда не затухающая энергия является всем. Люди, вещи и явления любого порядка, всевозможные миры, какие только можно вообразить, и материальные формы — все это ее различные проявления. Этика не играет здесь никакой роли. Добро и Зло считаются в этой системе понятиями, лишенными всякого смысла. Так, буря ни моральна, ни аморальна: она поднимается, проносится над горами и долинами, а затем утихает. То же самое относится к идеям, внезапно возникающим в уме: они вспыхивают, приводят к тем или иным действиям и исчезают. Все это лишь нескончаемая игра Энергии.
Я дала некоторые разъяснения по этому вопросу в книге «Ламаистские посвящения», переизданной парижским издательством «Адъяр». В эту систему, трактуемую как эзотерическое учение, входят также теории, рассматривающие природу бессмертия, способы его достижения или, по крайней мере, продления жизни на очень длительный срок, и другие важные проблемы. (См.: David-Neel A. Initiations Lamaiques. P.: Adyar, 1930.)
Тибетские учители, проповедующие подобные учения, обычно считают их колыбелью Шамбалу — легендарную северную страну, расположенную то ли в Сибири, то ли на каком-то острове в Ледовитом океане.
И все же, хотя Шамбала, ставшая темой бесчисленных преданий, подобно Туле древних географов{19}, отчасти является порождением фантазии, не исключено, что это название относится к реально существовавшему городу — столице Бактрии, находившейся, вероятно, там же, где в наши дни расположен город Балх в Афганистане. Тибетские авторы часто называют Шамбалу колыбелью философских буддистских школ махаянистского толка, в том числе знаменитой школы, именуемой кала-чакрой («колесо времени», по-тибетски Дюкъи кхорло), возникшей в XI веке. Отличительной чертой этого учения является своеобразный пантеизм, и Ади-Будда («изначальный» Будда; по-тибетски: Тхогме май Сангье) занимает в нем практически то же место, что и безличный Брахман в философии адвайты-веданты{20}.
Недавно один тибетский эрудит, не знакомый с мнением востоковедов по этому вопросу, объявил в моем присутствии, что в результате проведенных им исследований пришел к выводу, будто название Чанг Шамбала{21} (Северная Шамбала) относилось к древнему городу или области, расположенной на северо-востоке Тибета — направлении, совпадающем с местонахождением города Бактры, столицы Бактрии.
Можно ли отыскать в Сибири или в Монголии конкретные подтверждения теорий, касающихся энергии, установить их взаимосвязь, а также выяснить, каким образом они распространились в Азии? Существует ли там и в настоящее время аналогичное учение, можно ли обнаружить его следы в религиозных обрядах или ритуалах шаманистов, восходящих к магии и колдовству? Сохранились ли у сибирских и монгольских шаманистов предания, поверья и обычаи, подобные либо родственные тем, что еще бытуют у последователей индуистского тантризма, тибетской религии бон или у некоторых племен, обитающих в Китае, на востоке провинции Сычуань и на севере провинции Юньнань? Я горела желанием прояснить эти вопросы, прежде чем модернизация северной Азии Советами разрушит народные верования и они утратят свое символическое значение.
Итак, через два года после моего возвращения во Францию я решила отправиться в район Байкала, пожить среди бурятов, а затем перебраться оттуда в Монголию.
К несчастью, мое желание столкнулось с одним препятствием. Я узнала, что свободный доступ в Россию уже закрыт. Ни на одном вокзале не продавали железнодорожных билетов в СССР. Их можно было достать лишь через советское государственное агентство под названием «Интурист».
Каждый турист, собирающийся в поездку, должен был прежде всего заполнить анкету с вопросником о его личных данных, цели и сроке пребывания на русской территории. Ему следовало заявить о своем вероисповедании и политической партии, к которой он принадлежит. В том случае, если убеждения человека с течением времени изменились, его просили указать это и назвать партию, членом которой он раньше был, а также изложить причины, по которым он из нее вышел. Перечень вопросов касался и других тем. Эти сведения отправлялись в Москву, и через определенный срок проситель получал извещение о принятом относительно него решении — разрешении либо запрете на въезд в Россию.