— Вот именно… Совершенно верно, — отозвались несколько человек. — Давайте поедем на вокзал!
Советский служащий переминался с ноги на ногу, уныло озирая большую площадь перед гостиницей. Наконец, в конце площади показались опоздавшие, неторопливо направлявшиеся к нам. Переводчик позвал их, отчаянно размахивая руками. Оба отвечали ему такими же жестами, но шагу не прибавили. Не выдержав, переводчик устремился к туристам и, подойдя к ним, попытался их поторопить, но его усилия не увенчались успехом.
Эта комедия нас рассмешила. Одна дама, воспользовавшись паузой, вернулась в гостиницу, и, когда переводчик присоединился к нам вместе с опоздавшими, ее с нами уже не было. Этот человек так разволновался, что позабыл вновь пересчитать свое стадо и повел его за собой в быстром темпе. Не желая подвергать себя опасности упасть на скользкой дороге — предусмотрительные муниципальные власти не распорядились посыпать лед песком или золой, — я брела позади.
— По-моему, та дама так и не вернулась, — сказала я Ионгдену.
— Нет, не думаю, но не беспокойтесь. Никогда не следует вмешиваться в чужие дела. А здесь тем более, — отвечал мой благоразумный Улисс{32}.
Куда мы направлялись? Мимо проходили трамваи, заполненные пассажирами… Очевидно, мы не собирались садиться ни в один из них. Нас вели к метро.
Подземная железная дорога — предмет восхищения всех москвичей; когда мы там оказались, наш проводник стал выражать небывалый восторг.
И в самом деле, метро выглядит чудесно. Стены облицованы мрамором, и у каждой станции индивидуальное оформление: где-то преобладает красный оттенок, где-то зеленые и желтые тона. Это убранство из разноцветного мрамора поистине роскошно, и сами поезда также превосходны и не уступают вагонам второго класса парижского метро.
Нас окружало множество пассажиров, но тесно не было. Я отыскала свободное место и, пока мы ехали, разглядывала находившихся поблизости. Подобно прохожим, которых я встречала на улицах, эти люди были одеты опрятно, но очень скромно и, по-видимому, носили свои костюмы уже довольно долго. Они не обращали никакого внимания на группу иностранцев, оказавшуюся в вагоне, а также не смотрели друг на друга и не разговаривали между собой. Их застывшие взгляды, обращенные в пустоту, не выражали ничего, кроме полного безразличия… Безразличия или апатии, вызванной нервным переутомлением.
Знакомясь с «достопримечательностями» роскошного советского метро, я обратила внимание на то, что механические эскалаторы, призванные избавить пассажиров от тягостной необходимости подниматься вверх по ступенькам, предполагались для другого: они двигались вниз. Вместе с тем ничто не облегчало людям подъем. По крайней мере, дело обстояло таким образом на станциях, которые я видела, и, возможно, с тех пор это нелепое положение исправили.
Поездка в метро завершала «экскурсию» по Москве. Вместо четырех часов — времени, которым мы располагали, как сулили рекламные буклеты, полученные в бюро «Интуриста», — нас после недолгой прогулки в автомобиле привезли в ничем не примечательную гостиницу, где мы изнывали от скуки. Мои попутчики единодушно выражали свое неудовольствие, ибо все они заблаговременно заплатили за эту беглую экскурсию немыслимо высокую цену в валюте своих стран. Но сердиться было бессмысленно — любитель странствий должен быть готов к любым неприятностям и не придавать им большого значения.
Из таких мелких происшествий и складываются дорожные впечатления. В конце концов, они придают нашим чувствам, вызванным значительными событиями, большую остроту.
Выйдя из метро, мы направились на расположенный поблизости Северный вокзал, где нас ждал поезд, с которого мы сошли на Смоленском вокзале.
Смешавшись с густой толпой, мы прошли в длинный зал ожидания, где также находился буфет. Зал был полон, не осталось ни одного свободного места. Люди толпились и теснили друг друга. Я оказалась прижатой к буфетной стойке, на полках которой лежали кондитерские изделия, казавшиеся несвежими, черствыми и в любом случае не вызывавшими аппетита.
Пассажиры большей частью хранили молчание, и вокруг почти не слышалось разговоров. В очередной раз я увидела на лицах то же безразлично-тоскливое выражение, которое и прежде замечала повсюду.
Нас зачем-то поспешили привезти на вокзал. Мы прождали стоя больше часа, прежде чем смогли попасть на перрон.
К нашему экспрессу, состоявшему на границе всего из нескольких спальных вагонов, добавили большое количество обычных вагонов. Ближайшие из них относились к разряду так называемых «мягких», но в пути я обнаружила в хвосте состава общие вагоны. За счет этого наш поезд стал невероятно длинным.