— Но, mon pauvre ami [45], как же я могу? Я не читала его. Оно было таким длинным и скучным. Все было кончено, а я никогда не занимаюсь тем, чему уже нельзя помочь, а вы?
Но его неприкрытое страдание, вызванное этой неудачей, тронуло ее.
— Но послушайте, возможно, еще не все потеряно. Может быть, письмо еще где-то здесь. Сейчас мы спросим Адель. Это моя горничная. Она собирает письма, чтобы потом заниматься шантажом — о, я все знаю! Но она habile comme tout pour la toilette [46]. Подождите, сейчас мы посмотрим.
Далее последовали горы писем, безделушек, горы надушенных вещичек, вылетавших из маленького секретера и из комода, полного дамского белья («Я так неаккуратна, постоянно привожу Адель в отчаяние»), затем пошли сумочки — сотни сумочек, и наконец появилась Адель с узким ртом и усталыми глазами, отрицавшая все, пока ее хозяйка в ярости не дала ей пощечину и не принялась осыпать ее всевозможными ругательствами на французском и немецком языках.
— Значит, все бесполезно, — промолвил лорд Питер. — Как жаль, что мадемуазель Адель не может найти столь ценную для меня вещь.
Слово «ценная» заставило Адель задуматься. У мадемуазель есть еще шкатулка с драгоценностями — сейчас она ее принесет.
— C'est cela que cherche monsieur [47]? Затем последовало внезапное появление очень богатого толстого и ревнивого мистера Корнелиуса ван Хампердинка и тактичное, ненавязчивое вознаграждение Адели у шахты лифта.
Что-то прокричал Грант, но слова развеялись и канули во мраке.
— Что?! — гаркнул Уимзи ему в ухо. Грант снова закричал, но, кроме слова «горючее», лорду Питеру ничего не удалось разобрать — так он и остался в полном неведении: добрые или дурные вести пытался сообщить ему пилот.
Мистер Мерблес был разбужен вскоре после полуночи громоподобным стуком в дверь. Обеспокоенно высунув голову из окна, он различил портье, который стоял с парящим от дождя фонарем, а за ним еще чью-то бесформенную фигуру, которую мистер Мерблес сразу не узнал.
— В чем дело? — поинтересовался адвокат.
— Вас срочно спрашивает молодая дама, сэр.
Из-за плеча портье появилась таинственная фигура, и в свете фонаря мистер Мерблес различил блеск золотистых волос, выглядывавших из-под аккуратной шляпки.
— Мистер Мерблес, пожалуйста, пойдемте. Мне звонил Бантер. У него женщина, которая приехала дать показания. Бантер не хочет оставлять ее одну — она очень напугана. Но он говорит, что это страшно важно. А Бантер ведь никогда не ошибается.
— Он не упомянул ее имени?
— Какая-то миссис Граймторп.
— Слава тебе, Господи! Секундочку, моя дражайшая мисс. Сейчас я открою.
И действительно, с непривычной для него скоростью мистер Мерблес в халате показался в дверях.
— Входите, моя дорогая. Я сейчас оденусь. Как хорошо, что вы пришли. Как я рад, как я рад! Ну и ночка! Перкинс, не окажете ли мне услугу — разбудите, пожалуйста, мистера Мерфи и попросите его, чтобы он позволил мне воспользоваться его телефоном.
Мистера Мерфи, шумного ирландского адвоката с добрым сердцем, не понадобилось будить. Он проводил время в компании друзей и был только счастлив оказаться полезным.
— Это вы, Биггз? Говорит Мерблес. Это алиби…
— Да?
— Оно само приехало.
— Боже мой! Не может быть!
— Вы можете сейчас приехать на Пикадилли, сто десять?
— Сейчас же отправляюсь.
Странная компания собралась вокруг камина у лорда Питера: бледная женщина, вздрагивающая при каждом звуке, адвокаты со строгими и проницательными лицами, мисс Мэри и, конечно же, незаменимый Бантер. Рассказ миссис Граймторп был прост. Со дня разговора с лордом Питером ее не оставляли муки совести. Она улучила минуту, когда ее муж напился в «Славе Господней», оседлала лошадь и отправилась в Стэпли.
— Я не могу молчать. Пусть лучше мой муж убьет меня — хуже уже не будет. Пусть лучше я предстану перед Господом, чем его повесят за то, чего он никогда не делал. Он был добр, а я была так несчастна, и, надеюсь, его жена не станет слишком на него сердиться, когда ей станет все известно.
— Нет-нет, — откашливаясь, промолвил мистер Мерблес. — Извините меня, мадам. Сэр Импи…
И адвокаты зашептались, отойдя к окну.
— Видите ли, она и так сожгла все корабли, явившись сюда, — заметил сэр Импи. — И сейчас мы должны решить — оправдан ли риск? В конечном счете мы ведь не знаем, каковы улики Уимзи.
— Нет, именно поэтому я и склонен предъявить эту свидетельницу, несмотря на риск, — ответил мистер Мерблес.
— Я ничего не боюсь, — решительно перебила их миссис Граймторп.
— Мы высоко ценим это, — ответил сэр Импи. — Но прежде всего мы должны учитывать степень риска для нашего клиента.
— Степень риска?! — воскликнула Мэри. — Но ведь это доказывает его невиновность!
— Можете ли вы под присягой подтвердить время, когда его светлость Денвер изволил прибыть в Граймерову Нору, миссис Граймторп? — продолжил адвокат.
— На кухонных часах было четверть первого. У нас очень точные часы на кухне.
— А покинул он вас?..
— Пять минут третьего.
— Сколько времени при быстрой ходьбе требуется, чтобы добраться до охотничьего домика?
— Ну, около часа. Там бездорожье, да еще подъем.
— Миссис Граймторп, вы не должны позволить обвинению сбить себя с толку в этих вопросах. Потому что они будут пытаться доказать, что у герцога было время убить Каткарта или до того, как он отправился к вам, или после возвращения. А согласившись с тем, что в жизни герцога было нечто такое, что он хотел сохранить в тайне, мы предоставляем обвинению недостающую улику — мотив для убийства того, кому эта тайна могла стать известной.
Наступила Гнетущая тишина.
— Позвольте мне спросить вас, мадам, — промолвил сэр Импи, — были ли у кого-нибудь подозрения на ваш счет?
— Мой муж догадывался, — хрипло ответила миссис Граймторп. — Я уверена в этом. Он всегда знал, но не мог доказать. А в ту ночь…
— В какую ночь?
— В ночь убийства — он расставил для меня ловушку. Он вернулся из Стэпли ночью, надеясь застать нас и убить. Но он слишком много выпил в Стэпли, перед тем как отправиться, и провел ночь в канаве, иначе вы расследовали бы наше с Джералдом убийство.
Услышав имя своего брата, произнесенное таким образом да еще такими устами, Мэри ощутила странные чувства и вне всякой логики вдруг поинтересовалась:
— А мистера Паркера нет?
— Нет, моя дорогая, — укоряюще ответил Мерблес, — это не дело полиции.
— Я думаю, лучшее, что мы можем сделать, — заметил сэр Импи, — это предъявить свидетельницу суду, а потом каким-то образом организовать охрану этой дамы. А тем временем…
— Она поедет со мной к маме, — решительно заявила мисс Мэри.
— Моя дражайшая леди, — возразил мистер Мерблес, — это будет несколько неудобно в сложившихся обстоятельствах. Я думаю, вряд ли вы отдаете себе отчет…
— Так и мама сказала, — резко ответила мисс Мэри. — Бантер, вызовите такси.
Мистер Мерблес беспомощно махнул рукой, зато сэр Импи, казалось, испытывал явное удовольствие.
— Бесполезно, Мерблес, — промолвил он. — Время и беды укротят эмансипированную девушку, но никакими силами невозможно остановить эмансипированную пожилую даму.
Из дома вдовствующей герцогини и позвонила мисс Мэри Чарлзу Паркеру, чтобы рассказать ему новости.
17
КРАСНОРЕЧИВЫЙ МЕРТВЕЦ
Je connaissais Manon: pourquoi m'affliger tant d'un malheur que j'avais du prevoir.
Бушевавшая всю ночь буря разогнала тучи, и на следующее утро погода стояла ясной и свежей и в просветах между облаками мелькало голубое небо.
Проведя час в спорах и пререканиях, заключенный со своими советчиками предстал перед судом, и даже непроницаемое лицо сэра Импи было залито краской между буклями парика.
48
Я знал Манон: зачем так огорчаться из-за несчастья, которое я предвидел. «Манон Леско» (фр.).