А поскольку разнообразием она меня больше не баловала — то есть, не проклинала и не обзывала, а просто орала как резанная, монотонно-писклявым, похожим на визг кастрируемой свиньи, голосом, мне эти раздражающие, чередующиеся с краткими моментами судорожного всхлипывания, когда она набирала в грудь новую порцию воздуха, паузами, пронзительные выкрики, быстро наскучили.
Заткнул ей пасть кляпом, да закрепил полоской ткани. Ну вот: порядок! Теперь только головой мотает, мычит, да рычит. Ну и ещё смотрит. А уж как смотрит!..
Куда там любой змее.
Ладно, похоже, кости правой ступни полностью раздроблены и напоминают теперь, скорее, обломочки щебня. Мелкие такие обломочки: губки тисков сошлись до расстояния в полдюйма. И дальше не позволяет продвинуться даже удлиняющая рычаг труба. Стало быть — переходим к левой ножке. Но перед этим…
Подошёл я к жаровне. Вынул оттуда особенно хорошо разгоревшуюся головню. Показал ей: вот, голубушка, полюбуйся!
После чего спокойно и аккуратно подложил пылающее смолистое поленце на решётку под её сиденьем.
А сиденье, на котором она сейчас сидит (Простите уж за тавтологию!) тем, чем положено сидеть, сделано из тонкого медного листа — не больше одной десятой дюйма в толщину! То есть — прогревается быстро. А то, что на ней нет никакой одежды, гарантирует, что это тепло поступит как раз туда куда надо — без потерь и заминок.
Вижу, не прошло и полминуты, как оказал огонь своё действие: глаза выпучились, словно сейчас выскочат из орбит, дама снова стала выть, рычать, и извиваться, и даже делать попытки встать. И это — несмотря на то, что изуродованная правая ножка ну никак ей в этом помочь уже не может! Впрочем, как и прикрученные намертво к подлокотникам ручонки. Как не поможет и то, что она начала бешено дёргать плечами, так, что затряслись, словно сейчас оторвутся, милые упругие груди, и слёзы так и брызнули из остававшихся до сих пор сухими, выразительных миндалевидных глазок. Сейчас вытаращенных, словно у рыбы-телескопа. Похоже, про «гордость» моя подопечная наконец забыла: теперь жалобно поскуливает и постанывает в промежутках между заглушённым кляпом рёвом — словно побитая собачонка!
Вот так, милая моя!
Я всегда найду способ поставить на место и прищучить любых «гордячек»!
Ну ладно: буду гуманным. Тем более, что мне ещё этой её штучкой, что сейчас рискует превратиться в подгоревший лангет, пользоваться! Я же не чудовище какое-нибудь, чтоб вот так, сразу, оставить девушку без кожи на самом причинном месте! Мне достаточно, если оно просто будет покрасневшим, словно панцирь у варёного омара.
Факел убрал на место — в жаровню. А на нижнюю поверхность её сиденья плеснул водички из миски, стоящей для такого случая тут же, рядом.
Ух, как там, под сиденьем, зашипело, и пар так и повалил!
Дама изволила что-то промычать невнятное, (А ещё бы — с кляпом во рту не больно-то поговоришь — внятно!) подкатить к небу снова сузившиеся до нормальных размеров глазки, и потерять сознание.
А ничего.
Никуда она (Ха-ха!) не денется, так что пусть себе «отдыхает».
А я пока позавтракаю.»
То, что вражеские подразделения из третьей линий редутов не спешат выскочить на заснеженное поле, что спереди, через ворота, что сзади — спускаясь по верёвкам и лестницам, и подставиться под убийственный обстрел только этого момента и ждущих лучников третьего полка, лорда Дилени, если быть совсем уж честным, не удивило.
Да, он так и предполагал, что те менталисты, что оставались в ещё целых крепостях-редутах первых двух линий, выгнав на уничтожение стадо своих баранов, обменивались посланиями и между собой, и с менталистами этой, последней, линии обороны. Разумеется, сообщили, что и как. И что напротив единственного (Глупо с точки зрения стратегии, но рационально с точки зрения тактики: штурмовать можно только одни ворота!) выхода лежат, нетерпеливо и с вожделением этого ожидая, отлично обученные и обеспеченные огромным запасом смертоносных, несущих смерть с большого расстояния, бронебойных жал, элитные стрелки. И что ни сзади, ни с боков, ни по верёвкам, ни как-то иначе, спустить контингент тоже не удастся: всё перекрыто! (А подземными ходами редуты соединить было невозможно: хоть тут тот факт, что после двухфутового слоя каменистой почвы идёт уже монолитная скала, наконец-то сыграл в пользу армии Тарсии!)
Однако именно о таком развитии ситуации и предупреждал главный циник и прагматик их страны. Он даже высчитал вероятность именно такого исхода первой атаки, и сообщил, что шансов на выжидательную позицию оставшихся менталистов — пять к одному.