Менталист успел-таки перерезать себе горло, и лорд Дилени выслушал это известие с поджатыми губами. Однако пенять лорду Борису не стал:
— Ясно. Не расстраивайтесь, лейтенант. Всё равно мы его не перевербовали бы.
Однако сейчас на вполне резонный вопрос лорда Бориса ответил весьма сердито:
— Откуда я знаю, что нам с ними теперь делать? Я что — специалист по разведению динозавров? Я знаю только одно: убить их всех так и так придётся.
— Вот-вот, милорд. И я об этом же: как нам их убить? Не стрелами же, в самом деле? И уж точно — не копьями. А туда, внутрь, я и сам не полезу, и бойцов не пущу!
— Согласен. — лорд Дилени пошкрёб отросшую до безобразия бороду, — внутрь вольеров нам точно хода нет. Во-первых эти твари не привыкли ни к нашему виду, ни к запаху. Мы для них — чужаки. То есть — добыча. Еда.
— Вот-вот, милорды. На этот аспект я вам, собственно, и хотела указать. Пища. Вода, тепло. — голосок леди Евы звучал тихо, но слышно было каждое слово, потому что автоматически замолчали даже обступившие их, и растянувшиеся вдоль центрального прохода, осматривавшие свирепо скалящихся монстров, солдаты, — Не нужно вам никого больше убивать. Рискуя жизнями: уж кому, как не вам, милорды, знать, насколько сильны и быстры эти монстры! Но!
Достаточно будет просто этих чудовищ не кормить, не поить, и не согревать, — жест изящной ладошки указал на десять гигантских печей, — И за пару суток все обитатели вольеров погибнут сами.
— Но это…
— Не совсем честно? — на лорда Бориса похлопали огромными пушистыми ресницами, — А честно будет стрелять в них из-за решётки? Или, может, честно будет посылать к ним в вольеры бойцов с копьями, будучи уверенными, что ранения и откушенные конечности неизбежны?
Странные вы люди, честное слово: знаете же, что главная ценность, что сейчас в ваших руках — это жизни вверенных вам солдат, а переживаете из-за какой-то ерунды!
— Это не ерунда, миледи. — лорд Борис насупился, — Убивать тех, кто не может оказать адекватного сопротивления, или просто — пленников — подло! Элементарные честь и совесть должны быть у всех людей. Потому что без этого мы просто превратимся в беспринципных сволочей. Чудовищ. И будем ничуть не лучше, чем тот же лорд Хлодгар!
— Это верно. Но ради главного — человеческих жизней! — можно поступиться и дурацкими принципами. Или вы действительно хотите жертв среди своих бойцов?
— Нет, жертв мы, разумеется, не хотим. — лорд Дилени поспешил вмешаться в разгорающийся конфликт, — Но мы прекрасно понимаем, что просто заморить этих, пусть и тварей, — голодом, жаждой и холодом, действительно — достаточно подло!
— С этим никто и не спорит. И я даже не стану вам напоминать, что именно так нападали твари лорда чёрного Властелина на вашу любимую Тарсию до этого. Просто — подумайте, и решите сами! Вы мужчины, вы — командиры, вот и думайте. А я умываю руки!
Только после того, как леди Ева, обиженно дёргавшая плечиком, и фыркавшая, скрылась за входными воротами барака, лорд Борис проворчал:
— Сочувствую я вам, милорд.
— Это ещё почему?
— Ну и злючка и вреднючка вам попалась! Хоть и красавица — этого не отнять.
Лорд Дилени, прекрасно знавший, что «злючка, вреднючка и красавица» видит и слышит то, что они говорят, усмехнулся:
— Её такой сделала её сила воли. Несгибаемый Дух. Да и лорд Хлодгар приложил, конечно, определённые усилия. В смысле стимуляции чудовищной ненависти к себе, господину и Хозяину. Но в плане реалистичного подхода к любому делу она — вне конкуренции. И как иногда похожа на лорда Юркисса!
— Да уж. Вот была бы пара. Страшно подумать, что они сделали бы с Семиречьем!
— Не думаю, что они ужились бы.
— Почему же?
— Сходятся только противоположности. Сильный — слабый. Красавица — чудовище. Ну, или ведущий — ведомый. А двух ведущих в тандеме быть не может. Так что они или переругались бы вдрызг в первую же неделю, или… Просто поубивали бы друг друга.
— Ладно. Будем надеяться, что они никогда не встретятся. А если встретятся — действительно не… э-э… сработаются. Или не уживутся. А пока — нужно подумать, как бы нам пристукнуть этих бедолаг так, чтоб и правда — и им не было больно, и нам — стыдно.
Леди Ева изволила дуться.