Теперь орда-победительница шла со знаменами, с трофеями, с добычей — каждый тащил сколько мог на себе, прочее везли на телегах, бесконечной вереницей тянувшихся сзади. Стараясь облегчить свою ношу, башибузуки напялили на себя все наиболее ценное из одежды, награбленной в несчастной Клисуре. И теперь вид у этого кровожадного сброда был и страшный и смешной. Орда походила на карнавальное шествие в азиатском вкусе. Несмотря на томительную жару, многие вырядились в богатые женские жупаны, украшенные рысьим мехом. Иные башибузуки, — быть может, желая поглумиться над христианами — надели на себя церковные облачения из золотой парчи, похищенные из клисурскнх церквей. Сам предводитель, Тосун-бей, красовался в сшитом по европейской моде роскошном домашнем халате из серого кашемира, отороченном алым сукном, с длинными малиновыми кистями на поясе. Как выяснилось впоследствии, Тосун-бей, не имея понятия о назначении этого костюма, принял его за какое-то богатое одеяние для торжественных случаев и в этом парадном виде решил показаться в Бяла-Черкве.
Один лишь живой трофей украшал это триумфальное шествие — пленник со связанными за спиной руками. То был Рачко Прыдле.
Зрелище грозное!
Но Марийка не успела разглядеть его как следует. Как только показалась орда, девочка незаметно шмыгнула на другую улицу, оттуда на третью. Все они были одинаково безлюдны и безмолвны. Наконец она добралась до ворот того дома, где жил Соколов. Марийка толкнула ворота, но они не открывались, и она стала стучать.
—Кто там? — послышался старушечий голос за воротами.
—Бабушка Якимица, отвори! — еле переводя дух, промолвила Марийка.
—Чего тебе здесь надо?
—Доктора Соколова… Да отвори же! — плачущим голосом крикнула девочка.
Старуха что-то сердито забрюзжала, однако открыла ворота.
—На что он тебе? Нет его! — проворчала она недовольным голосом.
—А где он, бабушка?
—Почем я знаю? Со вчерашнего дня его разыскивают, а о нем — ни слуху ни духу… Ну, ступай!
И старуха захлопнула ворота. Растерянная Марийка осталась на улице. Она помчалась дальше. Фотография помещалась неподалеку. Марийка добежала до нее и постучалась.
—Кого тебе, девочка? — спросила вышедшая ей навстречу оборванная, бледная, сгорбленная женщина.
—Немца…
—Чего тебе от него надо?
—Пусти меня к немцу! — проговорила Марийка, отпихивая женщину, чтобы протиснуться во двор.
—Ты что, рехнулась? Немца-то ведь зарезали… — злобно крикнула оборванная женщина и вытолкнула Марийку на улицу.
Девочка оцепенела от ужаса… Теперь она вообразила, что, значит, и братца Бойчо зарежут, — за ним-то и пришли сюда турки. И они перехватят его письмо… Наверно, кто-то им сказал, что она несет письмо братца Бойчо… Что же теперь делать? Оглянувшись, она лишь теперь заметила, что улица совершенно пуста — ни живой души кругом… Марийка оторопела и разрыдалась, подавленная безнадежностью, но вдруг почувствовала толчок в спину и обернулась.
Перед нею стоял Колчо.
Он один брел по улице, постукивая палкой по мостовой. Лицо его было задумчиво и озабоченно.
—Что ты плачешь, девочка? — спросил слепой и устремил свои белые зрачки на Марийку, точно желая узнать, кто она такая.
Если бы Марийка лучше знала Колчо, она решилась бы нарушить строгий наказ Огнянова, рассказала бы ему все, и тогда Колчо заменил бы Соколова. Но она испугалась этого чужого человека и, перебежав на другую сторону улицы, шмыгнула в переулок.
—Девочка! Маринка! — закричал Колчо.
Его удивительное чутье мгновенно помогло ему узнать по одному лишь плачу дочку деда Стояна. Надо сказать, что он непосредственно после Марийки постучался в ворота Соколова, чтобы спросить о нем старуху, и от нее узнал, что доктора только что разыскивала какая-то девочка. Теперь он догадался, что эта девочка — Марийка и что если она искала доктора, то, надо полагать, по очень важному делу; а ее испуганный плач можно объяснить только ее неудачей… Кто мог послать ее к Соколову в такое время? Лишь тот, кто не знает, что здесь делается, кто прибыл сюда издалека… Неужели это Огнянов? Еще накануне распространился слух, что он не погиб, что он бежал в горы и, вероятно, скитается там до сих пор. Быть может, Бойчо спустился с гор, вышел к Монастырской реке, у которой живет Марийка в мастерской своего дяди, и послал девочку известить Соколова? Да, да, эта Марийка — орудие провидения! Тут любящая душа Колчо пришла в страшное, смятение. Он тронулся с места и закричал:
—Девочка! Марийка! Марийка! Девочка, эй! Но никто не ответил.