—Колчо, Колчо, погоди! — и стрелой помчалась к нему. Колчо, услышав крик, остановился.
В одно мгновение Рада очутилась возле него.
—Колчо!
—Рада! Тебя-то я и искал, — сказал слепой. И, подойдя к ней вплотную, шепнул: — Бойчо жив!
—Жив, жив, Колчо! — подтвердила Рада, еле переводя дух.
—Он, наверное, в горах, — добавил Колчо.
—Нет, Колчо, он спустился в Монастырскую долину.
—Неужели правда, Рада? — взволнованно проговорил слепой.
—Там, там, Колчо, он и теперь там. Я получила от него записку… Просит одежду; ему нужна одежда, Колчо… О нем уже дали знать туркам, его видели цыгане… Но я побегу предупредить его… Он убежит… Его не поймают… Но ему нужна одежда, — не то люди всюду будут догадываться, что он из повстанцев… Боже, боже… А время не ждет!
Пока Рада отрывисто и чуть не плача говорила о своих тревогах, Колчо уже нашел выход.
—Одежду достать можно, Рада, — сказал он.
—Ах, Колчо, говори скорей! Где же мы ее достанем?
—Тут поблизости, у одного товарища.
—Только поскорее, Колчо…
—Постой здесь минуточку. И Колчо торопливо ушел.
Рада, стоя под навесом ворот, нетерпеливо ждала. Прошло не более двух минут, но ей они показались часами. К тому же она боялась, как бы кто-нибудь не вышел из сада и не застал ее одну в таком волнении. Из груди ее невольно вырвался стоп.
В этот миг к ней подошла какая-то девочка с узлом в руке.
Слепой увязал в этот узел фес, длинный сюртук и брюки из серой грубошерстной ткани. Две-три минуты назад все эти вещи были на нем.
Добрая душа! Он предусмотрел еще кое-что, о чем Рада в своем смятении позабыла: в узле лежал каравай хлеба, а в карман сюртука было вложено сто грошей.
Но Рада даже не развязала узла. Она выхватила его из рук девочки и бегом пустилась на север через бахчи.
— Боже мой, боже милосердный! — с горечью шептала она. — Он меня и видеть не хочет!.. Чем я перед ним провинилась? А я его так люблю!..
Как уже говорилось, поля были безлюдны. Только башибузуки маячили кое-где. Никто из болгар не отваживался выйти из города, а для девушки, да еще одинокой, опасность была еще страшнее, еще грознее.
Но Рада об этом и не подумала.
У великой любви есть лишь одно мерило — самопожертвование.
XI. Башибузук
Спрятавшись в пустой мельнице, Огнянов ждал появления кого-нибудь из товарищей или хотя бы Марийки.
Эта заброшенная полуразрушенная водяная мельница стояла одиноко на дальнем возвышенном конце долины, невдалеке от грохочущего водопада, и за нею не было больше никаких строений.
В стенах ее, там, где раньше были окна и двери, зияли дыры, часть крыши была снесена ветрами.
Стоя у этих дыр, Огнянов держал под наблюдением тропинку, которая шла вдоль реки до самого водопада и справа от него поднималась в горы.
Он ждал долго, сгорая от нетерпения и беспокойства; но часы проходили, перевалило уже за полдень, а долина, насколько хватал взгляд, все еще была безлюдна.
Огнянов не знал, что и подумать.
Грозная неизвестность тревожила его все больше, беспокойство нарастало.
Он старался отгадать причину задержки. Но худшее, что приходило ему в голову, было, что Марийка просто не нашла ни доктора, ни Бырзобегунека, быть может, вынужденных скрываться. Огнянов и не подозревал о той грозной опасности, что уже нависла над ним, не догадывался, что о его возвращении уже знают и друзья и недруги, не знал, что судьба его зависит от того, кто явится раньше — друзья или враги.
Но вот на тропинке показался человек, один лишь вид которого привел Огнянова в смятение.
К мельнице шел турок!
Это был плотный человек высокого роста, в зеленой чалме и широких шароварах, перепоясанный кушаком, из-за которого торчал длинный ятаган. На спине путник нес мешок.
Вероятно, это был один из тех турок, о которых Огнянову говорила Марийка.
Башибузук.
Что ему здесь надо?
Выхватив револьвер, Огнянов наблюдал за турком, а тот большими шагами поднимался вверх по тропинке.
Он прошел мимо заброшенной мельницы, шагах в пятидесяти от нее, но не обернулся, а продолжал идти дальше.
Огнянов пришел в совершенное недоумение. Разрешить его он не мог, так как был обречен на полную неподвижность и бездействие.
Оставалось одно — наблюдать и выжидать. Турок все шел вверх по течению реки.
Но вот он перешел ее по камням, углубился в густой бурьян, зеленевший у самого подножия обрыва, и остановился.
Как отметил про себя Огнянов, он остановился как раз там, где начиналась тропинка, ведущая в горы.