– Вот-вот! И ты такой же! Я видела, как ты гладил соседскую кошку, наверное, представлял, что хозяйку за ухом чешешь! Уйди с глаз моих, изверг!!
Акакий же, боявшийся супруги до малярийной дрожи, неизменно в таких случаях преклонял плешь на могучую и горячую, как печка, грудь жены и восклицал:
– Клава, ты не права! Я не гладил кошку! Мое сердце принадлежит только тебе!
Жена теребила реденький пушок на его затылке и верила. Мир в доме восстанавливался. Но посмотреть передачу все же тянуло. Однако сегодня Клава как-то поторопилась с омовением, и Акакий Игоревич насладиться пошлостью не успел.
– Кака, ты несносный, низкий человек, – выплыла из ванной Клавдия Сидоровна. – Ты нашел под кустом умирающую девочку и даже не вспомнил, что она не отдала нам вторую половину долга за машину. Ты…
Ее нудную воспитательную речь прервал мелодичный звонок в дверь.
– Кого там принесло в такое время? – бухтела Клавдия, расправляясь с замками. Но едва она их открыла, как сразу ее голос кардинально изменился. – Жорочка! Голубь мой! Как же я рада!
– Я тоже рад. Только не могли бы вы меня не называть голубем, как-то, знаете, неловко… – смущенно бормотал молодой человек, протискиваясь в комнату.
Георгий Шаров был внуком одной старинной приятельницы Клавдии Сидоровны. Жорочка как-то зашел с бабушкой к Распузонам, увидел Анечку и окончательно пропал. Анечка, младшая дочь Клавдии Сидоровны и Акакия Игоревича, пошла в папу – имела хрупкое телосложение и огромные глаза. В отличие от родителя, у девушки имелась еще и длинная коса – такой растительностью батюшка похвастаться не мог. Клавдия Сидоровна при знакомстве молодых людей с дочерью всегда добавляла, что у Анюты имеется совершенно отдельная жилплощадь и новые австрийские сапоги. О том, что у Анны еще есть дочурка четырех лет, мамаша предпочитала не распространяться. А уж о том, что дочь работает в следственных органах, и вовсе мечтала забыть. У Распузонов был еще и старшенький сынок – Данила, но парень очень удачно трудился рядовым бизнесменом, имел легкомысленную жену Лилечку, парочку собственных магазинчиков, и его судьба родительской корректировки не требовала. А вот Анечкину жизнь мать все время пыталась наладить, поэтому и была несказанно рада Жорочке, когда бы он ни пришел.
– Садитесь, Жорж, вы мне позволите вас так называть? Кака, предложи гостю пива! Не видишь, у него все во рту пересохло! Жорж, вы меня извините, я вынуждена вас оставить, сделаю всего один звоночек.
Клавдия Сидоровна прытко выскочила из комнаты, и через минуту из спальни уже доносился ее зычный глас:
– Анюта! Ты должна немедленно приехать! Что значит, не можешь, ты же в отпуске! Я сломала ногу и не могу передвигаться, жду тебя через полчаса… Да, мне очень плохо, врачи сказали, чтобы ты купила бутылочку сухого вина… Да, и тортик шоколадный к столу… Да-да, это тоже врачи сказали.
Пока мужчины смотрели по телевизору спортивную чепуху, Клавдия Сидоровна суетилась на кухне, отгоняя пинками кота, который то и дело воровал со стола провизию. Аня пришла не через полчаса, а значительно позже, зато не одна, а с целой компанией. Естественно, про то, что с мамой приключилось несчастье, она тут же доложила братцу. И уже вместе с ним, с его женой и с двумя детьми Аня заявилась к родителям. Дверь открыла сама Клавдия Сидоровна.
– Мам! Как же ты ходишь с переломом?! – накинулся Данил.
– Господи! Да я здорова, как пингвин, какой перелом?! – всплеснула руками мать.
– Так… Аня сказала…
– Она всегда все путает, проходите. Вы так вовремя пришли, вот у нас и Жорочка, на счастье, в гостях оказался.
Данила переглянулся с сестрой, мама была неисправима.
– …Вы только посмотрите, Жорж, – ворковала Клавдия Сидоровна, сидя за накрытым столом спустя полчаса, – вы только посмотрите на это дитя! Яночка, детка! Правда, она ангел, правда? Яна – Анечкина дочь, а та вторая девочка просто так, знакомая. Вы не представляете, до чего Анна безотказна, чистая овца… овечка… коза… Ну в общем, чистый ягненок! Вот у нее подруга – Валечка, развелась с мужем, устраивает личную жизнь, а дочку постоянно на Аню бросает! Как будто Анечке не нужно своей жизнью заниматься. Вот Валечка поехала отдыхать в Прибалтику с новым мужем, а девочка опять у Анны околачивается…
– Мама!
– А что я сказала?
– Клавочка, Жоре совсем не интересны эти тонкости, – одернул супругу Акакий Игоревич, тщательно пережевывая холодец.
– А я не об этих тонкостях. Анечка, с нами сегодня произошла нелепая случайность. Помнишь, мы продали наши «Жигули»?
– И что?
– Представь, Анюта, ту девушку-покупательницу убили! Так жалко, прямо не знаю… как теперь деньги возвращать…
Аня тяжело вздохнула и отложила в сторону вилку.
– Мама, если хочешь, чтобы я отыскала того, кто ее убил, говорю сразу – это совершенно дикая идея.
– Дикая? А что ж тут дикого? Наши следственные органы на то и поставлены, чтобы искать убийц, – возмутилась Клавдия Сидоровна, потихоньку подкладывая Жорочке аппетитные кусочки.
– Мама, вспомни наконец, что Аня в отпуске, – вступился за сестру Данила.
– А я и не забывала, поэтому и предлагаю. Тебе, Анюта, надо заняться этим делом. А Жоржик тебе поможет, правда ведь, Жорочка?
Жорочка в этот момент аккуратно укладывал в рот бутерброд с бужениной, который все никак не мог поместиться целиком, поэтому вопрос хозяйки застал Жору врасплох. Парень закивал головой, как дрессированный жеребец, и Клавдия Сидоровна захлопала в ладоши.
– Вот и славно. Вы только послушайте, как мы ее обнаружили…
И хозяйка принялась в подробностях описывать сегодняшнее происшествие. Речь ее была бурной и эмоциональной. Она размахивала руками, закатывала глаза и даже распласталась на полу, дабы гости имели точное представление, как именно лежала несчастная.
– Мама, ты можешь брякаться на пол, сколько тебе угодно, я самодеятельностью заниматься не собираюсь. У меня отпуск! – заявила своенравная дочь и поднялась из-за стола.
Гости, посидев приличия ради еще несколько минут, тоже повыскакивали из-за стола, и вскоре Распузоны остались одни.
– И что ты молчишь? Что ты все время молчишь, как рыба об лед?! – накинулась Клавдия на супруга. – О чем ты сейчас думаешь?!
Акакий Игоревич сейчас думал, как бы втихаря от жены пропустить еще стопочку беленькой и уже с чистой совестью отправиться на боковую. Он устал сегодня до коликов в печени, но если Клава считает, что он должен о чем-то еще думать…
– Кака, мы должны сами начать расследование! Да! И не надо таращить на меня глаза, я не настолько богата, чтобы дарить деньги неизвестным убийцам!
– Кла… вочка… Ты соображаешь, что мелешь? – просипел Акакий.
– Ты только послушай. Да не смотри на меня, как на умалишенную! Я говорю дело. – Клавдия Сидоровна удобно уселась в кресло и принялась излагать: – Мы с тобой только начнем расследование, а потом за это дело возьмется Анечка, и помогать ей будет Жора Шаров. И здесь мы сразу убиваем две утки: во-первых, мы находим убийцу и он отдает нам деньги, а во-вторых, Анечка наконец разглядит, какой Жора замечательный мужчина, и у нее будет красивый, обеспеченный муж. Все как у людей.
Акакий Игоревич знал, что жена у него – особа непредсказуемая, но что она додумается до такого…
– Клава, а почему ты решила, что этот убийца, даже если мы его и отыщем, отдаст нам деньги?