Боре не терпится приступить к делу. Но мысли его текут в другом направлении: а что если встретятся кости пещерного медведя? Или, скажем, рисунки первобытного человека, отвоевывавшего в тяжелой борьбе свое право на жизнь в пещерах и гротах? Эх, если бы найти, как Кастере, хоть один рисунок! Или, например, статуэтку...
Лена, всегда предпочитающая чувства мыслям, любуется друзьями, которые ей особенно нравятся в минуты раздумий.
«Какие они умные и сильные... С такими — хоть на край света...»
— Слышите? — вслух произносит девушка. — Это шумит подземная речка. За чем же опять остановка? И где, у порога тайн!
— Надеваем скафандры! — командует Костя.
Через десять минут друзей не узнать. Их скафандры сделаны по-особому. Бросаются в глаза более легкие, но не менее надежные металлические манишки из магниевых сплавов и полное отсутствие других тяжеловесных привесок. Кроме налокотников и наколенников, «заплаты» из крепкой ткани сделаны и на боках резиновых рубашек: спелеологу нужно не столько нырять, сколько ползать. И притом в самых немыслимых позах.
Мощные электрические фонари по-шахтерски укреп-лены на лбу, на особых резиновых шапочках с выступами. Фонари не выходят за пределы прозрачных пластмассовых шлемов и остаются на лбу, когда шлем отвинчивается от манишки, наглухо соединенной с рубашкой. Питание фонарей обеспечивают только что изобретенные атомные батареи, величиной с портсигар, заключенные в особом футляре, поглощающем гамма-лучи и альфа-частицы. Кнопки управления находятся под обшлагами рубашки и доступны пальцам в любом положении.
Для защиты от холода подземных вод в скафандрах использован лучший теплоизолятор — воздух; здесь очень пригодился опыт, накопленный водолазами при обследовании затопленных шахт. Компас и часы в водонепроницаемых чехлах, универсальный нож и молоток-топорик из нержавеющей стали, набор скальных крючьев и карабинов с надежными защелками для прикрепления сигнальной или страховочной веревок удачно размещены в широком поясе, похожем на пояс пожарников. Этот же пояс с двумя карабинами используется во время спуска вместо неудобной, стесняющей дыхание грудной обвязки, которой обычно пользуются альпинисты. С таким снаряжением можно сделать то, что не удавалось другим!
Дойдя до подземной речки, Снежков привинчивает шлем и открывает клапаны кислородной и поглощающей углекислоту установок, размещенных на спине, как ранец; тяжелые баллоны помогают преодолевать плавучесть, возникающую при погружении в воду. Впрочем, когда костюм раздувается воздухом, необходим дополнительный груз в виде округлых камней, встречающихся и пещерах повсюду. Камни укладываются в закрывающиеся на клапан карманы, расположенные на ногах выше щиколоток. Брать с собой свинцовые подметки накладно: спелеолог бывает в воде минуты, а на суше — долгие часы.
Неловко перегнувшись в пояснице, Костя кланяется Боре и затем, как можно галантнее, — Лене. Та отвечает таким заразительным смехом, что он едва сдерживается: смеяться нельзя — запотеет шлем. Повернувшись кругом, Костя ныряет в Верхнее озерко и, чтобы скорее найти сифон, включает фонарь. Озерко принимает вид вместилища жидкого металла. Стены подземелья словно раздвигаются, и потолок перестает нависать смутно ощутимой громадой. У Лены вырывается вздох восхищения; она спешит обменяться с Борей понимающим взглядом.
Сифон разыскан. Снежков втискивается в узкую щель. Постепенно исчезают из виду голова, плечи, туловище, ноги. Это похоже на заглатывание живого человека каким-то фантастическим драконом. И вот человек исчез! Воды озерка темнеют, волны прекращают пляску. Теперь лишь сигнальная веревка может подать весть об ушедшем.
Лена и Боря остаются одни. Девушка достает книгу, но читать не хочется. Хорошо сидеть и просто так, прислушиваясь к разговорчивой речке и наблюдая за неразговорчивым другом.
«Почему он всегда молчит, когда остается со мной? — думает девушка. — Вот и сейчас — даже не посмотрит...»
Лена прижимает руки к трепетно бьющемуся сердцу, но Боря не видит: он чутко прислушивается к движениям сигнальной веревки, пропуская ее сквозь полусжатую ладонь. При вынужденном возвращении Костя дернет один раз, при опасности — два. Проходят томительные пять... восемь... десять минут. Ладонь ощущает сильные рывки.