Неожиданно наступает тишина, свет фонаря проваливается в пустоту. Мы в большом гроте. Я шарю фонарем, пытаясь нащупать лучом стены, но стен нет. Вокруг нас молчаливые голубые колонны, поддерживающие невидимый потолок. Я поднимаю фонарь: над головой гирлянды белых сосулек! Длинные и короткие, толстые и тонкие, прямые и искривленные. Луч скользит по ним, и кажется, что они колышутся.
И вдруг там, среди леса сосулек, тихо загудела невидимая труба. Гудит она все громче и громче, звук растет как волна, заполняет весь зал: вот-вот треснут голубые колонны и обрушатся белые сосульки!
— Я слышу, как поднимаются дыбом волосы! — кричит товарищ.
У нас у обоих шевелятся волосы. Нет, не от страха —от сильного встречного ветра, подземного сквозняка!
Мы понимаем, что это он, ветер, поет и засвистывает в сосульках, хлещет по ним тысячами песчинок.
Я бью кулаком по кончику длинной сосульки, она раскалывается и стучит по камням. Так и есть: в середине она пуста! Она и в самом деле похожа на трубку органа. Но сделана не из металла, а из... соли! Это соляная пещера, тут все из чистой поваренной соли. И стены, и пол, и потолок. Все белое, голубое и розовое.
Пещера торжественно гудит.
Наши сердца радостно стучат, как кулаком в дверь.
И мы глупо лижем осколки сосулек: соль, чистая соль!
ТАНЦУЮЩИЕ ЖЕМЧУЖИНЫ
Однажды я пошел совсем в незнакомую пещеру. По дну пещеры текла река. Значит, это была совсем молоденькая пещера: реки обычно текут только в молодых пещерах. Было ей, наверное, всего-навсего каких-нибудь тысяча лет.
Я брел по колено в воде, но воды не видел, такая она прозрачная. Фонарь освещал под ногами разноцветные камешки. Захочешь такой камешек поднять, нагнешься, протянешь руку и вдруг рука окунется в воду! Холодная вода, как лед.
Я бурунил ногами воду, и каменный коридор ухал и охал от плеска воды. Но и сквозь этот гул расслышал я впереди какое-то неясное бормотание, будто кипел и булькал невидимый котел. Я остановился: да, впереди клокотал котел.
Осторожно, упираясь руками в низкий каменный потолок, стал я подходить к черной дыре, в которой исчезала вода реки. Заглянул вниз: клокотал и булькал водопад. Он был совсем небольшой, в человеческий рост. А внизу и вправду был котел — широкая чаша, выбитая водой в камне.
Скользя по мокрым и скользким уступам, набрав полные сапоги воды, я сполз вниз и заглянул в чашу. И в чаше я увидел то, о чем много раз слыхал, но не видел ни разу в жизни. В чистой воде, среди пены и брызг, блестящие и легкие, как пузырьки воздуха, плясали... горошины жемчуга! Всякие: крохотные, с булавочную головку, и большущие, с голубиное яйцо. Я набрал их полную горсть — круглых, овальных, поблескивающих, как ртуть. То совсем серых, то чуть розовых или чуть голубых, то желтых.
Сотни лет толклись в чаше с водой беспокойные пес-чинки и медленно и незаметно обрастали солями. Сотни лет... В полной темноте, в брызгах и пене, среди гула каменных стен. Неслышно, невидимо, тайно. Пока из песчинок не превратились в горстку жемчужин.
Много я слышал про жемчуг речной и морской. А увидеть довелось пещерный.
ДЫХАНИЕ ВОДЫ
Следы на снегу сохраняются дня три-четыре, а на песке — и того меньше. А мы шли по следу, которому самое малое 20 000 лет! Огромные когти, как железные крючья, пробороздили глину. На подушечках голых подошв отпечатались даже морщинки и трещинки. А по краям бороздки от жестких щетинок.
Тут прошел пещерный медведь.
Может, это был последний пещерный медведь на земле, ведь вымерли они много тысячелетий назад. И вот на глине, похожей на мыло, отпечатки его огромных лапищ...
На снегу и песке следы стирают солнце и ветер. Но в этот каменный коридор никогда не проникал солнечный луч, и никогда ветер не шевелил в нем пыль. И следы сохранились так, что нам казалось, зверь прошел только вчера, что мы идем по горячему следу. Вот-вот услышим грузную поступь и рев, похожий на грохот обвала.
Нас было двое, и мы смело шагали вперед.
Давно замечено, успокаивал меня спутник, что там, где со страхом и трепетом пробирается один, двое идут смело и непринужденно. Со мной не трусь! — И он пропускал меня… вперед.