Свет есть! Перебраться в боковой ход нетрудно. Но как быть с холодом? Третий враг подземных туристов становится главной угрозой, и, кажется, от него не уйти. У Лены скафандр еще цел и одежда почти суха. Плохо Косте и Боре: их резиновая одежда порвалась, а костюмы пропитаны холодной водой. Судорога все больше сводит суставы, зубы выбивают мелкую дробь. Но нет, сдаваться нельзя!
С помощью Лены из поясов отслуживших свой век скафандров извлекаются инструменты, со спин снимаются кислородные установки. Все оставшееся вместе с поясами, книгами, скатертью — всем, что может гореть, складывается в кучу. Несколько усилий — и над плиткой сухого горючего начинает плясать огонек. Но костра он разжечь не в силах: кучка отсыревших вещей только дымит...
— Кислород... в баллонах… — подсказывает Костя.
С кислородным дутьем дело пошло иначе. И вот уже яркий огонь — первая из стихий, прирученных человеком, — пляшет в мрачной пещере, изливая тепло и свет. Лена, чтобы не стеснять друзей, удаляется за поворот коридора. Оба раздеваются догола, выжимают костюмы и с силой растирают тело, подставляя его огню. Потом подсушивают одежду и надевают поверх запасного белья. У догорающего костра успевает погреться и Лена.
Теперь, когда все сухи, голод утолен «неприкосновенным запасом», а фонари светят в полную силу, ничто не кажется страшным. И трое снова идут вперед!
Подземные дворцы
Боковой ход, как и предполагал Боря, был давно покинутым руслом подземной реки. Минувший ливень почти не сказался в верхних этажах Краснопещерского лабиринта. После переходов вдоль действующей речки легко угадываются сухие теперь сифоны, умолкшие водопады и опорожненные водохранилища. Одни только натечные чашечки хранят иногда, как невыплаканные слезы, чистую влагу подземных пустот. Местами пол сияет, как снег, чаще он гладок и скользок, как лед; встречаются и мягкие образования, размазывающиеся под ногами, как паста.
Но не пол привлекает здесь внимание пещерных туристов, их поражают пышно декорированные стены и великолепно отделанные потолки. Вот где, совсем по Бажову, находятся истинные «чертоги Хозяйки»! Веренице ее покоев позавидовал бы любой королевский дворец.
Как очарованные странники, проходят следопыты подземные залы, один лучше другого. Первый из них получает название «Колонный зал». Его архитектура так величественна и необычна, что Костя приходит в восторг:
— Какой замечательный стиль! Куда там готике..
— Если бы я была архитектором, то обязательно построила так хоть одну из станций киевского метро. Но как назвать этот стиль?
— Я бы назвал его «асимметричным», — заявляет Боря, жадно осматривающий зал глазами художника.— Смотрите, как все здесь различно и в то же время действительно выдержано в каком-то стиле... Из всех народов одни только арабы, а затем караимы применяли так называемые «сталактиты» в качестве архитектурных украшений. Но у них все выглядит чересчур симметрично и... совсем не так! Да, природа — великий мастер, и, главное, она неистощима в своих творениях!
Следующий зал подтвердил справедливость Бориных слов. Его стены и потолок были расписаны в «китайском» стиле, но в такой свободной манере, с такими вариациями, какие не в силах пока придумать ни одно человеческое воображение. Куда ни глянь, видны крылатые драконы, причудливые бабочки и невиданные цветы. Лучшее, что было в «Китайском зале», назвали «Беседкой». На тонких стройных колоннах ее, расположенных почти по кругу, легко покоилась остроконечная «крыша», вроде тех, что венчают китайские пагоды.
Наводнение, продолжающие подстерегать их холод и тьма — все позабыто. Пещера кажется им приветливой, раскрывшей последние свои тайники. Забравшись в «Беседку», Костя с жаром декламирует слова Фауста о природе:
Одни слегка скользят по ней
Холодным взором удивленья.
Но я могу в ее таинственную грудь,
Как в сердце друга, заглянуть!
После подъема по широким мраморным ступеням и прохождения под величественной аркой «Парадного входа» открывается еще один зал, похожий на раскрытую пасть. И так как с потолка свешивается множество сталактитов, похожих на китовый ус, зал получает название «Китовая пасть». Пробираться в каменной чаще оказалось возможным только по дорожке «Эн Бэ».