«Нет, — мысленно возразил детектив, — не говоришь. Наговорил кучу белиберды, которой я знать не желаю, а вот сумка тебя беспокоит».
Он набрал полную грудь воздуху, чтобы обрести уверенность.
— Конечно, забрать ту самую сумку — не значит украсть, а вот не передать полиции вещественное доказательство, важное для расследования убийства, — совсем другое. Нам ее очень надо найти.
— Думаю, вы свое дело знаете, — сказал на это Дэнни.
— Знаю, — подтвердил Прескотт. — И прошу разрешения осмотреть ваш трейлер. Извините.
Он хорошо понимал, чего просит. Смиты заледенели. Зилпа сидела, уронив руки на колени, по-прежнему держа нож. Дэнни просто неподвижно стоял перед сержантом. Только дети, игравшие с собакой, сидевшей на привязи, мельтешили на заднем плане.
— Это мой дом, — спокойно указал цыган.
Прескотт вспыхнул:
— Понимаю и уважаю. Знаете, меня послали просто взглянуть. Не займет и минуты.
— Дело не в том, сколько займет, минуту или двадцать. Это мой дом, и у меня есть право на неприкосновенность жилища, как у вас и любого другого.
— Послушайте, давайте облегчим дело. Я только посмотрю и уеду своей дорогой. Вам ведь нечего прятать, правда?
— У меня нет зеленых сумок в виде лягушек и ни в каком другом виде.
— Тогда дайте взглянуть. Конечно, у меня есть ордер на обыск. Только хотелось бы по-дружески.
— Не по-дружески ломиться в дом без приглашения, — упорствовал Дэнни.
Сержант полез во внутренний нагрудный карман.
— Надеюсь, не будете возражать против этого.
Он вручил цыгану лист бумаги.
Тот взял и сразу протянул жене. Зилпа вытерла руки о кофту, развернула ордер. Все ждали.
Женщина прочла, свернула бумагу, вернула мужу, а он детективу.
— Ничего не найдете, — сказала она. — У нас с законом никогда не было неприятностей. Мы занимаемся своим делом. Даже если не живем в построенном доме, не платим муниципалитету налоги, у нас точно те же права, что у всех. Хотите посмотреть — идите.
Прескотт влез в трейлер с хозяином на пятках. Внутри, как и ожидалось, царили безупречная чистота и порядок, являя взору истинную жемчужину среди домов на колесах, обвешанную всевозможными украшениями и безделушками. На стенках прочно закреплены декоративные тарелки, чтобы на ходу не свалились. На лежаках покрывала с кружевными подзорами ручной работы, на окнах самостоятельно сшитые бархатные занавески. Однако найти что-то в такой тесноте очень трудно. Стив попросил открыть несколько верхних шкафчиков, Дэнни молча повиновался. Аккуратно сложенное белье и одежда. Никакой зеленой сумки.
Стив потными руками ворочал семейные вещи, посуду и прочее, все сильнее расстраиваясь и смущаясь.
— Ладно, — пробормотал он наконец. — Ничего не вижу.
— Нехорошо по отношению к моей жене, — прокомментировал Дэнни. — Нехорошо заглядывать в ее шкафы. Рыться в ее белье.
— Простите. Не моя идея.
Чувствуя на себе взгляды всех членов семьи, Стив Прескотт направился к своей машине. Если надо еще раз допрашивать Смитов, пускай это делает кто-то другой. Например, Джинни Холдинг. Он не мог не стыдиться, копаясь в чужих вещах, хотя полицейский обязан преодолевать щепетильность. Впрочем, огорчает не просто неприятная задача, в ходе которой он предстал бесчувственной дубиной. Недовольство отчасти проистекает из ощущения, свойственного офицеру полиции, что он что-то упустил. Иначе говоря, что его одурачили, как несмышленого младенца, черт побери.
Медленно проезжая по узкой дороге к Лисьему углу, Алан Маркби, как всегда, радовался тому, что вырвался из кабинета. Чему радоваться за конторским столом? Он всегда считал несправедливым, что за успешную службу в полиции человека снимают с любимой работы, к которой он вполне пригоден, и, несмотря на его протесты, пересаживают в высокое, но абсолютно нежеланное кресло.
Славный денек. Чистое небо, пустые дороги, деревья начинают покрываться листвой. Он притормозил, чтобы не сбить лесного голубя, сидевшего посреди дороги. Тот взлетел, какое-то время упорно держался на высоте ветрового окна на несколько ярдов впереди машины, потом неуклюже захлопал крыльями и свернул к лесу. Вот и первые постройки в Лисьем углу. Местечко такое маленькое, что от первых до последних камень можно добросить. Алан остановился, вышел, кивнул прислонившемуся к калитке старцу:
— Доброе утро.
Тот с нескрываемым интересом смерил его взглядом:
— Видно, за мебелью приехали?
— Почему вы так думаете?
— Зачем еще сюда ездить? — Старик указал на каменный амбар неподалеку. — Там он. Похоже, дело неплохо идет. В любом случае без конца заезжают. — Он хрипло рассмеялся и закашлялся.