И вот Яна сидит рядом с Бриком. Воцарилась неловкая пауза, но надо было что-то сказать в ответ, и она ухватилась за спасительную "собачью-кошачью" тему. Но, видно, невпопад. Б.Д. почему-то заговорил, что его собака постоянно на улице либо в гараже, как-будто Яна собирается его навестить, а животное будет мешать. При этом он густо покраснел и отвел глаза. "Не срабатывает ли здесь стереотип о том, что все русские женщины, мягко говоря, легкого поведения?-- промелькнуло у Яны в голове. -- Я читала где-то, что консервативная и пуританская в своей массе Америка считает европейцев в конец распущенными людьми, да и таких "заверни - подол" дам повсюду немало... Ведь услыхал же это Мартин от своего знакомого, рассказав, что едет в Прагу на свидание со мной, что все русские женщины чуть ли не проститутки..." Вероятно выражение ее лица резко вернуло начальника к правительственным документам, и инциндент был пока исчерпан. Но Брика словно подменили -- время экивоков закончилось. На следующий день, когда Яна обратилась с очередным вопросом по работе, он просто рявкнул, обращаясь к Джеймсу: "Tы можешь ей показать, как создавать новую запись? Вот и хорошо, она меня не будет больше доставать.." , -- и он захлопнул дверь в свой кабинет. Это было грубо, но дипломатичный Джеймс посоветовал ей не обращать на это внимания, так как Брик всегда злой и не хочет ничего никому разьяснять. Джеймсу в начале его трудовой деятельности в Серийных было очень непросто, а сейчас он делает все шутя, играючи. Словом, начальство не желало Яну обучать, и с тех самых пор, она задавала вопросы студентам, Летиции, и училась на собственных ошибках. Все больше галочек появлялось возле очередного документа в списке. Одновременно происходило то, о чем Яна долго не могла вспоминать без содрогания. Без преувеличения, каждые 20 - 30 минут Б.Д. выкатывался из своего офиса, как упырь, и, злобно сузив свои глазки-буравчики, допрашивал: "Ну, Яна, как твои успехи? Сколько записей удалось проделать за это время? Как ты считаешь, какое у тебя среднее - арифметическое, и когда ты закончишь эту работу?" Она терпеливо отвечала, сколько удалось сделать, а по поводу ее темпов обьясняла, что ни одна библиографическая запись не похожа на другую: расхождения между тем, что лежит на полках, и тем, что она видит в записях, несомненно, варьируются, и на что-то тратиться пара минут, а на иные настоящие головоломки, чуть ли не по часу. При этом,обьясняя на чужом языке, Яна заикалась и краснела. В дальнейшем Мартин помог ей составить на правильном английском несколько фраз для того, чтобы дать Брику укорот. Яна держала этот листочек бумаги при себе на случай очередной атаки, но почему-то так и не воспользовалась им. Содержание написанного на нем было приблизительно следующее: "Не кажется ли вам, что продуктивность моей работы могла бы резко возрасти, не спрашивай вы каждые полчаса, сколько записей я сделала." В американском журнале она прочла выражение "новая для страны". Таковой, несомнено, она и была. Сколько времени должно пройти, пока она наконец поймет правила игры и особенности национальной работы? Никак язык не поворачивался назвать начальника фамильярным "Брик", как ему хотелось слышать. Он же не являлся Яне близким приятелем, каким был Летиции. Как известно, в английском языке нет формального "вы" и неформального "ты", также в английских именах нет привычных русским отчеств. Стало быть, более вежливым и уместным обращением ее казался "мистер Дабл" (тем более Яна успела заметить, что к педагогам в школе Алекса обращаются по фамилии, например "миссис Линдструм"). В один прекрасный день Брик просто озверел, решив, вероятно, что она над ним издевается: "Я хочу,чтобы ты называла меня Брик и только Брик!" Впредь ей пришлось пересиливать себя, произнося, как ей казалось, немного интимное "Брик ". "A то он бы начал биться лысиной об стены кабинета с пеной у рта..., " - поделилась Яна с мужем. " Пахала" Яна, не подымая головы. Вовсе не потому, что хотела выслужиться. Просто такое огромное количество работы ее подавляло, хотелось поскорее с ней расправиться и начать что-то новое. Да и время таким образом пролетало быстрее. Она всегда поражала свих прежних сослуживцев своей усидчивостью и темпами (не в ущерб качеству работы). Летиция советовала больше отдыхать, подтрунивая над ее "правильностью". "Яна, когда-нибудь надо сказать начальству "нет"! Ты что же, хочешь быть милой и приятной?" - замечала Летиция, выпячивая глаза-вишни, явно раздраженная усердием новенькой. Но Янина интуиция подсказывала, что военным в отставке разумнее говорить "да" и делать по-своему. Как-то не хотелось ей сидеть с разьяренным тигром почти в одном помещении. А с другой стороны... Петербургская подруга Ирина посоветовала высказать Брику по-русски все, что Яна о нем думала, -- "глядишь и полегчает". "A знаешь ли ты, что наше знаменитое словечко из 3-х букв на старом английском означает "чепуха, ерунда", я даже песенку слышала. Для них это просто набор звуков!",- просвещала Яна. Яна понимала,что она где-то перфекционистка, но в 37 лет было поздно менять свои привычки. Ее замучали мигрени и болели глаза. Сидела она тихо, как мышь, иногда переговариваясь с близсидящим Джеймсом. Он ей здорово помогал во всем, и больше никто. Джеймс посещал университетские классы истории искусства, рисования, скульптуры, английского, и им было о чем поговорить. Женская интуиция подсказывала Яне, что этот художник-романтик избрал ее своей музой. Пару раз, когда они сталкивались между стеллажами, Джеймс нежно проводил рукой по ее волосам, на что Яна не знала как реагировать. Она прекрасно отдавала себе отчет, что строит глазки всем мужчинам скорее по инерции, чтобы не потерять форму, - это у них семейное бежит в крови. Умные мужчины это понимали. Особенно неловко она себя чувствовала, когда Джеймс, подходя к ее рабочему месту, чтобы пояснить те или иные непонятные Яне шаги в работе, становился на колени, не желая сесть на стул. -- Пожалуйста, присядь, -- просила она его. -- Нет, нет, -- заверял ее Джеймс, -- так я абсолютно счастлив... В разговорах с ним ее поражало, как мало он знал о культуре России, вопреки своему сравнительно неплохому образованию. Создавалось впечатление, что слова Санкт-Петербург вызывают у коллег (кроме Б.Д.) только ассоциации с одноименным городом штата Флорида. -- Я не знаю, -- слегка заикаясь, тихо произнес Джеймс, -- насколько ты там в России сумела ознакомиться ну хотя бы с американской литературой, кино... -- Видишь ли, я росла за "железным занавесом", но несмотря на это давно знала так называемых хрестоматийных писателей, как Хэмингуэй, Фолкнер, Селлинджер, Драйзер,Стейнбек, Фицжеральд. Приехав в Америку, под руководством Мартина, я открыла для себя замечательного Дона Леви, неизвестного в России, Бернарда Маламуда, почти непереведенного на русский, Джоан Дидиан и многих других. -- Гм-м.. я никогда не слыхал о Доне Леви и Маламуде, странно... Иногда он показывал Яне свои последние рисунки, скульптурные работы, и она себя чувствовала как тогда, в далекой юности, когда работала в Академии художеств, окруженная богемой. О личной жизни своего нового приятеля Яна знала немногое: Джеймс никогда не был женат, снимал маленький коттедж в центре города, и постоянно навещал свою старенькую маму и сестер с племянниками в Сан-Франциско. Испорченная своим временем, Яна было заподозрила, что Джеймс - голубой, но он словно в опровержение, упомянул, что несколько лет прожил с женщиной, которая ушла от него, потому что он не имел серьезной работы. Теперь он бесплатно лечится от депрессии у университетского психотерапевта, -- как студент имеет право . "Я когда-то работал на стройке, хорошо зарабатывал, вынужден был командовать людьми, что противоречило моей натуре, и был несчастлив. А сейчас я мечтаю написать сценарий для кинофильма и отправить в Голливуд. Если им понравится, то заплатят несколько тысяч для начала... "
* * * Каждую неделю в серийные заглядывала молодая мужеподобная библиотекарь Мария и молча подходила к пластмассовому ящику с конфетами. Ухватив горстку, она улыбалась в пространство, как бы благодаря, и так же молча удалялась. -- Кто это? - поинтересовалась Яна у Летиции. -- А, эта. Она заказывает для библиотеки книги по математике и инженерному делу, хотя сама закончила англиийское отделение, -- рявкнула Летиция в ответ.-- Кстати, ты получила ее мэйл с анкетой об этническом происхождении? Она же у нас активный деятель комитета по diversity (национальному разнообразию). Я написала, что принадлежу к испанской этнической группе! Яна уже прониклась важностью этого модного и политически корректного словечка (ну совсем как в совдепии пресловутая "дружба народов"). Заполняя анкету, она могла отмести себя только к расе Caucasians, что для русского уха этот набор звуков вызывал ассоциации лишь с жителями Кавказа. Не удержавшись, Яна попыталась пояснить это Летиции. Вышло довольно коряво, но та, с нездоровым блеском карих глаз, не спросив Яниного разрешения, тотчас же оставила сообщение на автоответчике Марии, что, мол, анкета составлена некорректно и ранит чувства национальных меньшинств. "Час от часу не легче, - лучше набрать в рот воды!" - расстроилась Яна. Далее в анкете распрашивалось довольно витиевато о моральном климате в библиотеке и уровне комфортности работающих в ней представителей разных этнических групп. "А, да ну их к черту! Я ведь тут только временная, да и рано делать выводы...". И она проставила, что "все благополучно в Датском королевстве."