* * *
Подошло время поездки в Россию в конце июня. Яна дорабатывала последние дни в комплектовании, когда Доннелла с каменным лицом, позвала ее в свой кабинет. Потрясая в воздухе письмом, она спросила: -- Я по поводу этого. Ну так как, ты уходишь от нас или нет? В ее глазах светилась надежда, что "да, уходит от нас вместе со всеми проблемами." Но Яна ее разочаровала: -- Я действительно хотела тогда уйти, но поняла, что не могу себе этого позволить: мои расходы явно превышают доходы. Тем более атмосфера в серийных изменилась в лучшую сторону после нашего с вами разговора.
-- Как? Почему? -- Да все благодаря стеклянной стене вашего кабинета: ближайший приятель Брика моментально передал ему о нашей встрече, и после этого со мной стали разговаривать вполне по-человечески, используя небывалые до этого речевые обороты, как то: " спасибо, пожалуйста и будь добра". Такого начальница явно не ожидала и отпустила Яну с миром.
* * *
Поездка в Россию была одной из самых утомительных, напоминая непрерывную гонку с преодолением препятствий. За три недели они с Мартинoм обменяли Янин внутренний российский паспорт на документ нового образца, проставив особую печать в новый зарубежный паспорт, который Яна получила в консульстве города Сан-Франциско; заказали памятник на папину могилу; побегали с мамой по нотариусам, судам и адвокатам, дабы перевести квартиру на маму. Яна до сих пор не смогла избавиться от своих давних страхов перед всеми советскими учреждениями,-- ЖЭКами, ПИБами, милиции-прописки. Она видела, что после перестройки и всех последующих лет здесь ничего не изменилось. Нотариус Адмиралтейского района безнаказанно издевалась над стариками, ветеранами и блокадниками, вынуждая их ходить кругами за ненавистными справками и документами. Яна, сидевшая с мамой в очереди на прием к нотариусихе, услыхала крик, выходяшей из кабинета пожилой женщины: "Убийца! Что же ты с нами делаешь? Гореть тебе тысячу лет в огне..." Белыми ночами Яна сидела в папином кресле, разбирая его архив. Она чувствовала, как отрываются календарные листки ее жизни. В начале июля они с Мартином и мамой вместе проехались по Малому Золотому кольцу. Яна тогда наслаждалась каждым мгновением: родным сыроватым воздухом, русскими просторами, покосившимися избушками, монастырями. После этой поездки Мартин воспринимал Москву и Петербург как города, случайно затесавшиеся в матушку Русь, -- столь разительным был контраст уже между областью и городом. Повидалась Яна и с бывшими сослуживцами в библиотеке Консерватории. Она завершила все дела, перечисленные в прошлом году ee oтцом на листочке бумаги, где было: "повидать родную библиотеку". Яна подходила к Театральной площади, нагруженная сумками с десертами, поручив девочками самим закупить хорошей еды и вина. Нахлынули воспоминания: вот она шагает здесь с бывшим мужем и с его дочкой. Но главным был папа, его легкая худощавая фигура виделась повсюду. В горле стоял комок. Из-за отсутствия пропуска, Яне пришлось простоять минут 15 при входе у вахты, ожидая кого-либо из библиографического, чтобы ее провели наверх. Прячась за вахтой между дверьми и благодарная передышке, она старалась прогнать слезы и "надеть" веселое лицо... Пришло много народу ее повидать. Не было директора библиотеки -- в тот день ее квартиру обокрали. Вино текло рекой, но Яна не могла ни есть, ни пить, в основном, отвечая на распросы. Все прошло благополучно. В конце вечера кто-то выразил удивление, что она не хвалит Америку и не ругает Россию, как обычно делают эмигранты. Яна процитировала Маяковского: "Я в восторге от Нью-Йорка -города, Но кепчонку не сдерну с виска. У советских собственная гордость --На буржуев смотрим свысока"... Вы знаете, переехав в Штаты я, пожалуй как и все, была напичкана стереотипами и типично русским негативным отношением ко многим вещам в заграничной жизни. Я была уверена, что балет Мариинского театра самый лучший в мире, русский язык -- самый могучий и русская литература не имеет равных, голливудские кинофильмы - это дешевка и даже российское мороженое самое вкусное. Теперь мне стыдно за свои скорее провинциальные взгляды. Я стараюсь и могу благодаря жизни с Мартином, наслаждаться лучшим, что может предложить американская и российская культуры, и благодарна судьбе. Поверьте, проблемы и ужастики есть в каждой стране. Здесь, в России, впечатление об Америке складывается из общения с малоприятными личностями в консульствах, из надуманных, а порой бредовых материалов газет или дурацких кинофильмов, всей этой субкультуры, которая есть в каждой стране... Мы привыкли мыслить матрицами. Конечно, полно районов, где живет малообеспеченное население, наркоманы и прочие. Но мы в такие места стараемся не попадать. И вообще, скажите мне, уж мы то чем лучше? Пожалуй, только образованием, да и то оно разрушается...
-- А это правда, что в Америке все такие законопослушные? -- Могу сказать что там законы серьезно работают, и народ к ним относится с большим уважением, чем здесь. Дорогу переходят лишь на зеленый свет, и если видят обьявление, что то-то и то-то запрещается, -- обычно повинуются. -- А как твой английский? Наверняка в совершенстве овладела? -- Представьте - нет! Каждый день попадаются незнакомые слова, заставляющие уверовать в самое большое количество слов именно в английском, а не в русском... -- А со своими котами на каком языке разговариваешь? -- Мои звери - полиглоты, и поэтому выбираю язык под настроение... -- А у вас там путешествуют автостопом? -- Нет, ни в коем случае - давно уже боятся сесть в машину к незнакомцу, и наоборот... Провожали ее бывшие коллеги до дома всем гуртом. За день до отьезда Мартин, обезумевший от количества людей, заходивших в дом Яниной мамы, от телефоных звонков и свинцового неба над головой, умолил жену дать ему передышку. Они побежали в небольшой католический костел на 1-й Красноармейской, в который их впервые привел Янин отец в 2001 году, и просидели там час в абсолютной тишине...
* * *
Остаток лета Яна приходила в себя на работе. Она наслаждалась тишиной, так же как и Летиция, отдыхавшая от криков и беготни сынишки дома. Периодически бывать наедине с собой было необходимо Яне как воздух. На территории кампуса было пусто и лениво. И вообше, университет без студентов был гораздо более привлекателен. Все плавилось от 40-градусной жары. Стремясь избежать резкой смены температур, она просиживала весь рабочий день в помещении, кутаясь в жакет - прямо на нее с потолка поддувал кондиционер. Неожиданно зашла Доннелла и, усевшись рядом с Яной, любезно расспрашивала о ее делах, и о поездке на родину. Чувствовалась, что она ожидала каких-либо новостей об их взаимоотношениях с Б.Д., но Яна не затронула этой темы. Да и неподалеку находилась Летиция, навострившая уши. -- Я бы не смогла разрываться между двумя домами, как ты, -- искренне проговорила Янина начальница. В середине августа Мартин, Алекс и Яна собрались в традиционную поездку на озеро Тахо - одно из красивейших и глубоких пресных озер мира попрощаться с летом. Яна поведала Брику, что ее не будет три дня на следующей неделе. Моментально его щеки побагровели: -- А ты спросила меня, своего начальника, разрешу ли я тебе взять почти неделю отпуска? Почему ты ставишь меня в известность в последний момент? -- Потому что мы только сейчас надумали поехать. А когда же еще, как не летом, когда библиотека абсолютно пуста? И у меня скопились дни... Усилием воли Б.Д. подавил в себе гнев, хотя свидетелей у этого разговора не было, и он мог бы продолжить свои вопли. Может, сообразил, что позиция его выглядела щупловато.
Часть IV.
Глава 2. Две руки в один карман
Сна ни в одном глазу -
Читай Екклесиаста
И взглядом проводи
Вечернюю зарю.
Приятно удивлять
Жизнь может,
Но не часто.
Что будет, то прошло -
Не верь календарю.
Сегодня мы одни
На этом белом свете,
А завтра белый свет
Останется без нас.
И что нам горевать,
Как будто мы в ответе
За то, что изменить
Не в силах мы подчас.
А р к а д и й И лин
И вот случилось непредвиденное. В конце августа дантист доктор Джонсон, вскрыв Янин нижний зуб , обнаружил кучу огрехов, оставленных ей на память российскими докторами: канал не до конца запломбировали, а на дне его оставили иглу, которая прожила в Яне ровно пять лет. Ее срочно направили на прием к лучшему ортодонту, в соседний городок Фолсом. Записаться на прием пришлось по телефону прямо из своего отдела, что дало возможность Б.Д. прослушать каждое слово. Боль в зубе была столь пугающа, что у Яны не было сил на китайские церемонии с Бриком: "Можно мне завтра пойти к врачу? Очень уж больно". Она просто заполнила надлежащую форму, проставила отметки на двух календарях, лежащих для этих целей, а на другой день к тому же оставила сообщение на автоответчике начальника. Китайский ортодонт был мастером своего дела: для начала он Яну просто загипнотизировал. Никогда еще она не лежала на столь удобном кресле с наушниками на голове, слушая музыку Моцарта для успокоения. Ортодонт провозился с зубом два часа, хотя мог и дольше, но наркоз заканчивался. Яне назначили два вида сильных обезболивающих таблеток, которые она принимала 4 дня, каждые два-три часа. Стало быть, у нее получились длинные выходные дни - больничный в четверг, а пятница, суббота, воскресенье -- законные выходные. По понедельникам Брика не бывало на работе, да и в первый понедельник сентября в Америке праздник и всеобщий выходной - День труда. Вероятно и из-за того, что Б.Д. истосковался по Яне за эти дни, как настоящий вампир без своей жертвы, и произошли эти роковые события... 3-го сентября, в день рождения Летиции, Яна нарядилась в новое красное платье, решив поменять привычную серо-бежевую гамму своего гардероба. Она бодро направлялась на работу, с тропическим цветком в руке - подарком для Летиции. Как вдруг -- это было равносилно столкновению с грузовиком, -- поравнялась с Б.Д. в коридоре. Как же она могла забыть, как быки реагируют на красное? Разойтись мирным путем на этот раз им не удалось... Заловив Доннеллу утром 4-го сентября, Яна сообщила ей, что вынуждена была написать целый акт мелодрамы. После чего вручила ей скрепленные отпечатанные страницы. Вот они: