— Ах нет, нет! не говори так!.. Он такой умный, тихий мальчик!
Доктор улыбнулся. Он любил свою красавицу-жену.
— За всех заступаешься! — ласково сказал он. — Ну, иди, распорядись. Я сейчас выйду!
Едва ушла его жена, в кабинет вошел слуга доктора, старый Кузьма, из выслужившихся унтер-офицеров, с седыми усами, жесткие волосы которых торчали вперед, как иглы.
— Тебе что, Кузьма? — спросил доктор.
— Павленька вернулись. Кушать пожалуйте!
— Сейчас!
Доктор вышел в столовую, где к нему подошел стройный хорошенький мальчик лет 14 и поцеловал отца в щеку.
— Здравствуйте, папа!
— Здравствуй! Отчего опоздал?
— У нас гимнастика была.
— Что это все гимнастика?… И вчера и третьего дня.
— Тогда танцы были, а сегодня мы лазали!
Доктор с женою и сыном сели обедать. За столом он оживился и все время весело болтал. Наконец, обед кончился.
— А ты знаешь, — сказал он, вставая из-за стола, жене: — Сергей Семенович вернулся.
M-me Аренс сделала изумленное лицо.
— Ну-у?
— Да, вчера вечером.
— Когда же он к нам заглянет?
— Хотел сегодня.
— Вот жалость! — воскликнула жена, — а я хотела в театр!
— Можешь и не ехать!
— Ну, уж нет: сегодня новая опера!
— Как знаешь.
Доктор отправился в кабинет, чтобы, по обычаю, немного отдохнуть.
— Папа! — догнал у дверей его Павел, — я отметки за неделю принес!
— После покажешь, когда встану! — нетерпеливо сказал мальчику отец, закрывая дверь в кабинет и снимая сюртук…
Он спал крепким, здоровым сном часа два, как вдруг в комнате послышался шорох. Доктор проснулся.
— Кто там?
— Я-с!
— Чего тебе, Кузьма?
— Сергей Семенович приехали!
Доктор быстро поднялся.
— Зажги лампы и проси его! Ну, скорее, шевелись!
«Вот и начну свой прибор испытывать… На весь вечер надену», — решил Владимир Платонович, подходя к своему столу и надевая прибор.
— Пожалуйте! — раздался за дверью голос Кузьмы.
— Здравствуйте, дорогой мой! — весело сказал хозяин, протягивая обе руки посетителю, которого он сегодня так неожиданно повстречал на Морской.
В клетчатом, модном пиджаке, в коротких брюках, плотно охватывавших стройные ноги, раздушенный и улыбающийся, вошел Сергей Семенович Поленов и, восторженно отвечая на рукопожатие хозяина, заговорил мягким голосом:
— Здравствуйте, Владимир Платонович! Здравствуйте, мой учитель! Как поживаете? Что нового?.. Я хотел к вам завтра, но вы звали, — и я, как покорный ученик… А это что у вас? Давно купили?..
Сергей Семенович оставил руки доктора и в два шага очутился подле стола, уставленного томами французского энциклопедического словаря. Доктор самодовольно улыбнулся.
— В последнюю поездку, — ответил он. — Необходимая вещь!..
— Роскошь, роскошь! — воскликнул Сергей Семенович и подумал с завистью: «Рублей триста заплатил!.. Хвастун тоже… Необходимая вещь… Просто для обстановки купил, а сам и не заглянет»…
— Что же нового в Париже? Садитесь и рассказывайте! Были на съезде? — спросил доктор.
Поленов быстро обернулся и с недоумением взглянул на хозяина: его поразил тон доктора, сделавшийся вдруг резким и раздражительным.
«С чего это он взбеленился?» — подумал Сергей Семенович, усаживаясь в кресло. — «Верно, интересуется больно… завистлив!»
— Был, как же, только нового ничего! — ответил он вслух: — Все старые споры между школой Сальнетриера и нансийцами… Виделся с вашими друзьями: Бернгеймом и доктором Льебо…
— Ну, что они рассказывают? — продолжая еще хмуриться, перебил его доктор.
«Чего это он?» — с беспокойством подумал опять Сергей Семенович. — «Уж не узнал ли? Вот будет история!.. Надо приласкать его… Ну, навру в ее пользу!»
Владимир Платонович потемнел, как туча. Он не в силах был усидеть в кресле и начал быстро ходить по комнате.
«Про что я знать не должен?» — волновался он. — «Что еще он врать хочет? Кто это „она“?»
Сергей Семенович между тем заговорил горячо, бойко, с увлечением. Он рассказывал о своих визитах к знаменитым светилам науки, передавал беседы их, и по его словам выходило, что все в Париже не столько заняты наукою, сколько доктором Аренсом, одно имя которого производит сенсацию в аудиториях. Д-р Аренс помнил отлично, что магистр Поленов, его друг и товарищ, для какой-то цели собирался наврать ему, но, — такова уже сила лести, — по мере рассказа гостя, его лицо принимало все более и более веселое выражение, а когда тот кончил, доктор уже ласково сказал:
— Что же еще, дорогой мой?