Арианна быстро моргает. Ее лицо осунулось, губы обескровлены. Она хватает свой рюкзак и взваливает его на плечи. Убегает из класса, дверь с грохотом закрывается за ней.
Я вытираю влагу с глаз. Так лучше. Я хочу так. Я хочу этого, даже если в моем животе полно зазубренных камней. Я официально самый ужасный, отвратительный человек в мире. Лукас оставил меня в покое, как я и просила, как хотела. А теперь и Арианна.
Они оба хорошие, слишком яркие, чтобы на них смотреть. Я плохая, уродливая девчонка, которая оттолкнула их.
Я выскакиваю за дверь и вливаюсь в поток студентов. Арианна уже ушла. Я чувствую на себе взгляды, взгляды, похожие на осколки стекла. Поднимаю подбородок и иду через толпу.
Глава 18
После школы, через двадцать минут после начала смены, Фрэнк заезжает на парковку ресторана. Я замираю на середине движения, нависая над пустым столиком, мои руки заняты скомканными салфетками. Холодный пот проступает на коже. Что ему нужно?
— Где мой приятель? — кричит он, распахивая дверь.
Билл выходит из кухни, вытирая руки кухонным полотенцем.
— Как делишки?
— Все путем, бро. Все путем. — Они смеются, обнимаются и хлопают друг друга по спине как братья.
— Хочешь пива? Обеденная суматоха еще не началась. Я могу сделать перерыв.
Фрэнк качает головой.
— Не в этот раз. Я здесь ради моей девочки.
— Что ты теперь натворила малышка? — спрашивает Билл, подмигивая мне.
— Семейное время, Билл. Ты знаешь, как это бывает.
Мой позвоночник напрягается. Я не хочу никуда с ним идти. Предполагается, что это одно из моих безопасных мест. Ему здесь не место, по крайней мере, не в часы, когда я работаю.
— Я освобожусь только в шесть.
Фрэнк хватает Билла за плечо.
— Ты слишком загружаешь ее работой, Билл. Отец должен проводить время с дочерью, держать ее в узде. Не давать им превратиться в своих матерей. Я прав?
Билл смотрит на меня, в его темных глазах мелькает озабоченность.
— Ну...
— Ты сам сказал, что сейчас никого нет. Пойдем, Сидни. Собирай свои вещи.
Я вижу легкое колебание в теле Билла, сутулость его плеч.
— Думаю, я могу вызвать Джесси, если понадобится.
— Вот и здорово! Увидимся в субботу. Ты пожалеешь, что не остался дома, когда я заберу твою заначку. Еще раз. Скажи Гонзалесу, что я буду в девять.
И вот оно. Все капитулируют перед Фрэнком. Я думаю отказаться, но какой смысл? Фрэнк добьется своего, даже если ему придется вытаскивать меня на улицу пинками и криками. Я вешаю фартук, выхожу из зала, беру рюкзак и куртку.
— Малышка... — обращается Билл. Он стоит на кухне, лицо его хмурится.
Я просто смотрю на него.
— Что?
Он колеблется.
— У тебя все... в порядке?
— Все потрясающе, Билл. Разве ты не видишь? — Я быстро ухожу, чтобы он не увидел ужас, написанный на моем лице.
Когда я подхожу к грузовику, Аарон высовывает голову из окна.
— Мы едем стрелять в тир!
— Это стрельбище, тупица, — заявляет Фрэнки с заднего сиденья. — Там стреляют по бумажным мишеням.
Оружейные прибамбасы Фрэнка занимают переднее сиденье, поэтому мне приходится втискиваться на заднее вместе с мальчиками.
Фрэнки играет в какую-то военную игру на смартфоне.
— Где ты это взял? — спрашиваю я его.
— Папа подарил. Говорит, что я теперь мужчина.
Я фыркаю. А кто будет оплачивать ежемесячный счет за обслуживание, когда Фрэнк снова исчезнет и деньги закончатся? Никто.
— Наслаждайся, пока можешь.
— Хватит пытаться все испортить! — Фрэнки не отрывает взгляда от экрана. — То, что ты неудачница, не значит, что мы все должны быть такими же жалкими, как ты.
Я протягиваю руку через Аарона, выхватываю телефон Фрэнки и бросаю его на пол.
— Стой! — Фрэнки визжит. Он пытается ударить меня, пока Аарон сжимается на центральном сиденье, словно хочет исчезнуть.
Фрэнк забирается на водительское сиденье.
— Заткнитесь, черт возьми.
Мы замолкаем, мой желудок как кирпич. Никто не произносит ни слова во время двадцатиминутной поездки на любимое стрельбище Фрэнка, «У старого Реджи». По сути, это пустое поле с тюками сена, сложенными в пирамиды, и бумажными мишенями с силуэтами людей, прикрепленными везде, где есть свободное пространство. Есть деревянные лошади, укомплектованные металлическими мишенями разного размера, которые крутятся, когда в них попадаешь. Слева — приземистое серое здание с внутренним тиром, но Фрэнк никогда им не пользуется. Старый Реджи никогда не придерживался правил и норм, поэтому ему все равно, что дети до двенадцати лет стреляют, лишь бы за все происходящее отвечал взрослый.
Я натягиваю куртку, затем помогаю Аарону просунуть руки в его выцветший полосатый пуловер.
— В школе порядок? — спрашиваю его, пока мы идем чуть позади Фрэнка. Я справляюсь у него по крайней мере раз в неделю с тех пор, как ударила Джексона Коула.
Он кивает, слишком длинный локон падает ему на глаза.
— Джексон все еще беспокоит тебя?
— Он обзывает меня.
— Обзывания не имеют значения. Он не бил тебя снова? Не толкал?
Аарон улыбается.
— Нет, после тебя.
Мое сердце замирает в груди. Я глажу его по голове.
— Хорошо.
— Сидни?
— Что?
— В школе ребята говорят, что ты задира. И еще хуже, вещи, которые я не хочу повторять.
Я вздыхаю. Хватаю воротник пуловера, чтобы остановить его.
— Послушай меня. Так говорят настоящие хулиганы, чтобы отвлечь внимание от себя. Я и ты, мы имеем полное право защищаться. Понимаешь? Ты даешь им отпор, даешь понять, что они получат, если будут продолжать приставать к тебе. Это не издевательство. Это справедливость.
— Хорошо.
— И говори все, что нужно, чтобы они от тебя отстали, слышишь меня?
— Мне не разрешают произносить ругательства в школе.
— Ну, это нормально. Есть много других замечательных оскорблений, которые ты можешь использовать. Как насчет «блевотное дыхание» или «дерьмовый мозг»?
Аарон ухмыляется.
— Может, тупоголовый?
— Классика. А еще есть покрытая волдырями задница или наполненная мочой прыщавая голова, если ты хочешь проявить креативность.
— Какашка-мозг.
— Вонючая жопа.
— Болван.
— Хорошо. Как насчет старого пердуна?
Аарон смеется, и его высокий, чистый смех эхом отдается во мне. Он должен смеяться чаще. Он прекрасен, когда смеется.
Мы подходим к столику, где Фрэнк распаковывает свою коллекцию оружия и раскладывает ее.