— Тебе понадобилась целая неделя, чтобы придумать этот пустяк? Осторожнее. Слишком много мыслей за один раз может привести к взрыву мозга.
Найя таращится на меня, но ничего не говорит. Когда я перевожу взгляд на нее, она опускает глаза.
— Что за гадость ты сотворила со своими волосами? — спрашивает Ксавьер.
— Лесбо, — кашляет Марго. — Лесбиянка.
Я смотрю на нее.
— Ну и что, если да? Кого это, черт возьми, волнует?
— Так ты признаешь это? — Глаза Марго расширяются.
Я качаю головой.
— Разве я это сказала? Иногда мне кажется, что у тебя IQ как у кирпичной стены.
Она выглядит так, будто собирается извергнуть еще больше оскорблений, но тут входит мисс Пьер, тасуя кипу бумаг.
Лукас опускается на сиденье рядом со мной. Я чувствую его присутствие, как статическое электричество. У меня пересыхает во рту. Я облизываю губы. Я не разговаривала с ним две недели. И он, как и обещал, оставил меня в покое. Но каждый день я чувствую его, сидящего рядом со мной, такого близкого и такого далекого одновременно. От этого мне становится стыдно, грустно и одиноко. Я не хочу быть такой вот девушкой. Я хочу чего-то другого. Я барахтаюсь в глубокой воде, и если не предприму что-нибудь в ближайшее время, то утону. Я делаю глубокий вдох.
— Привет.
Он смотрит на меня и кивает.
— Привет, — говорит он осторожно.
Я тяжело сглатываю.
— Мне, гм, вроде как понравилось бегать по пляжу той ночью.
— Круто.
— Да, круто.
— Мне нравится твоя прическа.
— Я сама это сделала.
— Она в стиле панк-рок, или что-то вроде того. Из-за этого твои глаза выглядят огромными.
Мое лицо краснеет.
— Спасибо.
— Я иногда бегаю после школы. — Он колеблется. — Хочешь со мной? Без нагрузки, без обязательств, без уловок. Я обещаю.
Я помню ритмичный стук моих ног, синхронность дыхания с шагами, очищающую боль в боку. Мне нужно это холодное облегчение. Я отчаянно нуждаюсь в нем.
— Я работаю в баре Билла каждый день после школы.
Его лицо поникает.
— О. Ладно.
Я беру «Алую букву» и провожу большим пальцем по страницам. Я хочу выбрать. Я могу выбрать. Я должна. Я прочищаю горло.
— У меня сейчас последний урок.
Его лицо расплывается в такой широкой и глупой ухмылке, что мое сердце немного сжимается.
— У меня еще деревообработка. Я могу его пропустить.
Мисс Пьер переходит в переднюю часть кабинета и хлопает в ладоши.
— Надеюсь, все прочитали вторую главу вчера вечером. Что вы, ребята, думаете о публичном осуждении и унижении Хестер Принн на эшафоте? Довольно напряженно, правда?
Лукас протягивает мне сложенный листок бумаги. На этот раз я не выбрасываю его. «Встретимся на парковке у забора в 14:00. Возьми с собой кроссовки».
Я аккуратно складываю записку и засовываю ее между страницами книги. Я не собираюсь с ним встречаться. Конечно, нет. С чего бы? Потому что я хочу. Хочу. Я хочу быть рядом с этим неуклюжим мальчишкой-щенком, бестолковым, но в то же время умным и чувствительным. Я не чувствовала этого с восьмого класса. До того, как моя жизнь наполнилась ядом, где каждый вздох отравлял меня. И до сих пор отравляет.
Я хочу дышать. Мне нужно дышать. Я должна что-то сделать, иначе у меня ничего не получится. Мне нужно, чтобы это прохладное, очищающее чувство омыло меня. Мне это нужно так, что я не могу выразить словами.
Глава 20
На мне уже спортивная обувь, но я не хочу снова бегать в джинсах. Я выжидаю десять минут до начала урока физкультуры и захожу в зал, чтобы взять из шкафчика свои тренировочные штаны. Все бегают на дорожке снаружи, но тренер Тейлор все еще в спортзале, возится с одной из сеток для бадминтона.
— Шоу! — кричит он, увидев меня. — Тащи свою ленивую задницу на стадион прямо сейчас, или я тебя завалю!
Я пожимаю плечами и продолжаю идти.
— Вы и так меня завалите. Так в чем смысл?
Он что-то рычит мне вслед, но я не задерживаюсь, чтобы услышать это. Меня уже нет.
Я не стою у забора, чтобы встретиться с Лукасом в 14:00, потому что сейчас в туалете, держусь обеими руками за фарфоровую раковину и смотрю в зеркало. Мои глаза — глаза Фрэнка — смотрят на меня. Насыщенный, пронзительный синий цвет, цвет глубины океана, синий цвет затерянного моря. Я тяжело сглатываю. Сердце гулко стучит в груди. Я никогда раньше не говорила себе ободряющих слов, и не собираюсь начинать сейчас. Шлепаю по зеркалу открытой ладонью. К черту синие глаза. Я пойду на пробежку с Лукасом.
Снаружи небо лишилось красок из-за солнца. Ветер развевает мертвые листья, закручивая их в спирали по всей парковке. Прохлада в воздухе щиплет мою открытую кожу. Я застегиваю куртку.
Лукас бегает трусцой возле забора.
— Я уже начал думать, что, наверное, неправильно записал время. Ты готова?
Я пытаюсь улыбнуться ему, но, должно быть, получается гримаса, потому что он тут же спрашивает, не случилось ли чего. Я качаю головой.
— Давай сделаем это.
— Мне нравится бегать по этой заросшей тропинке у реки. Ты не против?
Я киваю, не доверяя своему голосу. Я рада, что не меня одну тянет к реке. Следую за ним, когда Лукас поворачивает налево у дыры в заборе. Он быстро находит ее — избитую грунтовую дорожку, достаточно широкую, чтобы мы могли бежать бок о бок.
Несмотря на то, что лес в основном сбросил листву, кустарник все еще не тронут. Торчащие во все стороны колючки цепляют мою одежду. Сморщенные ветки шлепают меня по рукам. Рядом с нами шумит река, сверкая на солнце.
Лукас бежит впереди меня. Его шаг быстрый и плавный. Он так легок в движении, что кажется, будто его кроссовки едва касаются земли. Он как антилопа, скачущая по саванне, рожденная для бега. В отличие от него, я неповоротлива и тяжела, как пресловутый бык в посудной лавке. Уже через несколько томительных минут я задыхаюсь. Я втягиваю ледяной воздух прямо в легкие.
Лукас замедляет шаг, бежит рядом со мной трусцой, несмотря на то, что я бегу со всех ног.
— Извини, — говорит он.
— Я чувствую себя идиоткой.
— Ну, ты типа барахтаешься, как пьяный орангутан.
Я подавила смех.
— Так плохо, да? Есть какие-нибудь советы?
Лукас рассказывает, как мне направить энергию на движение вперед, сохраняя равновесие.
— Пусть твоя голень разворачивается под тобой. Не тянись слишком далеко вперед. Она должна приземлиться почти под твоим центром тяжести. — Он показывает мне, как управлять ногами за счет бедер, объясняет такие вещи, как сгибание и разгибание и отведение колена назад, его лицо раскраснелось, а глаза блестят.