— Ты давай, водселей высматривай, — ответил он.
С трудом проглотив эту грубость, Иссерли начала напряженно вглядываться в поля и кусты, пытаясь обнаружить промельки безволосых розоватых животных.
— Какая у них спелость? — спросила она.
— Месячная, — ответил Ессвис. — Они почти готовы. Мы бы их с этим кораблем и отправили.
— О нет, — простонала Иссерли. Если обритый, кастрированный, раскормленный водсель, с химически вычищенным кишечно-желудочным трактом заявится в полицейский участок или в больницу, начнется воплотившийся в явь ночной кошмар.
Мрачные от тревоги, они объехали всю сухопутную границу фермы, большого ломтя земли периметром в три мили. И ничего необычного не увидели. Проезжая дорога и две другие, ведшие в Аблах и из него, были пусты: во всяком случае, никого крупнее кроликов и одичавших кошек на них не замечалось. А это означало, что водсели либо успели убраться подальше от фермы, либо все еще остаются где-то на ее территории.
Наиболее вероятными укрытиями водселей могли стать заброшенные крытые скотные дворы, конюшня и старая житница. Ессвис поочередно объехал их, направляя мощные головные фары «лэндровера» в грязные черные каверны и гулкие пустоты, надеясь высветить замершую посреди одной из них четверку водселей. Однако на скотных дворах царило жутковатое запустение, полы их были изрыты потоками дождевой воды, коровий навоз давным-давно сгинул. И конюшня осталась той же, что прежде. Что-либо живое в ней отсутствовало. У задней стены валялись обломки прежних машин Иссерли (дверцы «лады», шасси и колеса «ниссана»). Почти все остальное пространство занимал результат попытки Енселя соорудить гибрид сеноворошилки с вильчатым подъемником. Когда Енсель выволок его из амбара, агрегат этот с мешаниной припаянных и приваренных к нему придатков выглядел нелепо комичным; в прорезаемом светом фар мраке конюшни его ржавые клешни и мерцающие шипы обрели обличие более зловещее. Иссерли заглянула в грязную, заляпанную припоем кабину этого монстра, но водселей в ней не обнаружила.
Старая житница представляла собой лабиринт, состоявший из множества закоулков и сусеков, в которых можно было спрятаться, однако добраться до этих укромных мест могли лишь существа, умеющие летать, прыгать и лазать по лестницам, а месячные водсели с четвертью тонны косной плоти у каждого, потребной для таких свершений живостью не обладали. Они могли находиться либо на полу житницы, либо за ее пределами. На полу их не было.
Ессвис пригнал машину к главному амбару, со скрежетом затормозил, толкнул локтем свою дверцу и вылез наружу, прихватив с собой дробовик. Совещаться насчет того, что делать дальше, нужды ни у него, ни у Иссерли не было. Они перелезли через изгородь фермы и, тяжело ступая по мерзлой стерне, полем пошли к Карболлскому лесу.
Ессвис вручил Иссерли фонарь размером с термос, и она, пока оба приближались к деревьям, водила его лучом по полю.
— Если бы снег выпал, нам было бы легче, — пропыхтела она, не обнаружив на темном пространстве земли и колючей стерни никаких следов.
— Ищи кровь, — раздраженно посоветовал Ессвис. И пояснил — так, точно без этого указания она могла что-нибудь напутать: — Красную.
Иссерли, чувствуя себя униженной, молча брела с ним рядом. Он что же, надеется обнаружить большой, поблескивающий алый след, который тянется по многим акрам поля? Принятое Ессвисом обличие фермера и землевладельца вовсе не означает, что он разбирается во всем лучше нее. Мужчины! Кабинетные герои — почти все они, — а делать грязную работу посылают женщин.
Они достигли леса, Иссерли повела туда-сюда лучом по стволам теснившихся одно к другому деревьев. Сама идея их поисков представлялась ей безнадежной: созданному батарейками узенькому лучу не разогнать раскинувшуюся на целый акр древесную мглу.
И тем не менее спустя совсем недолгое время она различила среди темных ветвей мгновенный розовый проблеск.
— Есть, — сказала она.
— Где? — смешно прищурившись, спросил Ессвис.
— Есть, уж ты мне поверь, — сказала Иссерли, упиваясь мыслью о том, что зрение у него не такое острое, как у нее.
Они начали продираться сквозь плотные заросли — Иссерли впереди. И вскоре услышали шум — треск сучьев и шуршанье коры — более громкий, чем тот, какой создавали сами, а через секунду увидели и животное, которое искали. Четыре больших человеческих глаза встретились над мертвой лесной травой с двумя маленькими, скотскими.
— Всего один? — поморщился Ессвис, попытавшись прикрыть притворным разочарованием облегчение, которое он ощутил.
Иссерли тяжело отдувалась, испытывая от этого неловкость, сердце ее гулко билось в груди. Ей хотелось, чтобы из-под земли вырос, точно молодое деревце, большой тумблер икпатуа, чтобы она могла щелкнуть им и из-под той же земли выскочили бы иглы. Она сообразила вдруг, что совершенно не понимает, чего ждет от нее Ессвис.
С трудом передвигавшийся по лесу водсель замер и стоял, съежившись, в луче света, голый, неповоротливый. При каждом его сиплом выдохе вокруг головы водселя завивался яркий парок. Бежавший из теплого вольера, он выглядел жалостно непригодным для природной среды, в которой оказался теперь; кровь сочилась из сотни царапин и ссадин, покрывших его лиловатое тело. Выглядел он, как типичный «месячный»: обритый нарост головы сидел, точно бутон, на непропорционально огромном теле. Пустая мошонка висела, точно увядший дубовый листок, под темным желудем детородного органа. Тонкая струйка синевато-черного поноса с негромким перестуком ударялась о землю между его ног. Кулаки водселя месили, подрагивая, воздух. В широко открытом рту различались выдолбленные коренные зубы и корешок подрезанного языка.
— Нг-нг-нг-нг-нг! — вскрикивал он.
Ессвис выстрелил ему в лоб. Водсель отлетел назад, врезался спиной в ствол дерева. Совсем рядом послышалось вдруг какофоническое кряканье, заставившее Иссерли и Ессвиса подпрыгнуть на месте: это чета фазанов катапультировалась из своего укрытия.
— Ладно, с одним покончено, — пробормотал непонятно зачем Ессвис и шагнул вперед.
Иссерли попыталась помочь ему поднять труп с земли — взялась за лодыжки, но ладони ее заскользили по крови и наполовину заледеневшим лоскутьям кожи. Отпустив несчастное животное на волю, Амлис Весс оказал ему плохую услугу.
Готовясь оттащить труп в машину и прикидывая, как бы получше ухватиться за него, чтобы правильно распределить вес, сделать труп управляемым, Ессвис и Иссерли одновременно пришли к одному и тому же выводу. Край горизонта уже покрыла бледная глазурь света, который просачивался в синюшное небо. Времени у них оставалось все меньше.
Они затолкали тело под куст — заберем после — и торопливо пошли полем туда, где оставили «лэндровер». Ессвис, едва лишь Иссерли опустилась рядом с ним на сиденье, повернул ключ зажигания: двигатель жутко закашлялся, давясь вонючими парами бензина. Ессвис рванул машину с места на большой скорости — похоже, он был недоволен ее медлительностью, а о том, что она стоит на ручном тормозе, вспомнил с некоторым опозданием.
Снова объехав ферму Аблах по периметру, они опять увидели, что проезжая дорога и обе ведущие к ферме пусты. Очертания гор за Дорнохом различались уже довольно ясно, и нечто, обладавшее пугающим сходством с фарами машины, помигивало вдали, на ведшей к Тейну дороге. Когда же они возвратились на ферму, сквозь утреннюю хмарь начало просвечивать размытое ею видение открытого морского простора.
— А может, они к фьорду ушли? — предположила вслух Иссерли, как только машина опять остановилась у амбара.
— Туда им идти незачем, — возразил, словно отмахиваясь от этой мысли, Ессвис. — Что они там станут делать — в Норвегию поплывут?
— Они могли и не знать, что идут к морю, пока не дошли до него.
— Море мы проверим в последнюю очередь. Дороги важнее.
— Если кто-то из водселей утонет, море может выбросить где-нибудь тело на берег.
— Да, но если у них осталась хоть капля мозгов, в воду они не полезут.