На глубине было также светло, как днём. А может быть сейчас и, правда, был день, и скоро окажется Иванка поныряла всю ночь? Поверхность воды отсюда, казалась, была покрыта серебряной плёнкой. Она не могла помочь Иванке угадать время суток. Но важно ли оно?
Иванка лежала на дне, глядя на поверхность озера, как бы с изнанки. Единственное, что мешало ей насладиться озером, были комариные укусы. Иванка яростно почесала многострадательную руку. Кожа начала чесаться сильнее. И Иванка продолжала скрести руку, пока перед её глазами не появилась тонкая плёнка. Она танцевала прямо перед её носом. И у Иванки возникла страшная догадка. Она взглянула на свою руку – вся в лоскутах её собственной кожи без крови и плоти.
Иванка сорвала их – даже не больно… В тех местах, где уже не было кожи, была чешуя. Белая с серебристым отливом. После этого зачесались плечи, ноги и щёки. Во круг плавали лоскуты, но они уже почему-то не пугали. Только сейчас до Иванки дошло, что она всё это время лежала под водой без воздуха. Она бы не продержалась так долго.
Отмахнувшись от мерзких лоскутов, она поплыла наверх с необычайной скоростью. Лишь мельком Иванка заметила, что её косы расплелись и побелели. Она вынырнула, жадно глотая воздух. Поверхность встретила её весёлым смехом и песнями. Иванка посмотрела на берег. Там сидели девушки, такие же, как она. Белые волосы доходили до щиколоток, а на чешуе играли блики сиреневого и бирюзового блеска. Они пели и смеялись. А когда увидели её, позвали к себе. Это были не люди. Но и Иванка уже не была человеком.
Она поплыла к ним. Теперь ей придётся поправки внести в свою лагерную философию: даже самый маленький уголок, самый короткий промежуток времени может поглотить всю жизнь.
Конец